Я покраснел, почувствовав по серьезности ее тона, что сейчас мне будет задан вопрос, который поставит меня в затруднительное положение.
Вопрос был задан, но, слава Богу, о другом.
– Морис, почему ты не говоришь мне 'ты'?
Я слегка смешался. Не мог же я сказать, что никогда не обращался таким образом к женщине, которая старше меня на тридцать с лишним лет.
– Я... слишком восхищаюсь вами, Люсия. Нельзя же говорить 'ты' божеству!
Люсия была явно польщена.
– Дурачок, – кокетливо сказала она и поцеловала меня.
Она была в отличном настроении, целиком захваченная фильмом. На кровати валялись листки, на которых она расписывала свои будущие мизансцены.
– Ах, я тебе еще не сказала! – вдруг воскликнула она. – У меня родилась идея. Я хочу, чтобы твоя одежда в фильме выглядела поэтично, поэтому решила заказать костюмы не портному, а настоящему кутюрье.
– А я не буду выглядеть гомиком? – испугался я.
– Какие глупости! Твой герой – подросток, а в этом возрасте еще отсутствует половая принадлежность. Доверься мне. Я знаю, чего хочу, и уверена в себе.
– Я вам доверяю.
На этом мы расстались, и я поспешил к Мов.
Девушка слушала какую-то модерновую музыку. Она еще больше осунулась и напоминала больного птенца.
– Можно?
– Зачем спрашивать?
Мов выключила проигрыватель, и сразу же в комнате повисло неловкое молчание. Я закрыл за собой дверь и уселся на кровать.
– Я только что разговаривал с вашей матерью, – пробормотал я, тщетно пытаясь не отводить взгляда от грустных голубых глаз.
– Вот как?
– Мов, я ее ненавижу. Я чувствую, что не смогу больше играть грязную роль, которую она мне навязала. Пусть фильм пропадает пропадом, я хочу уехать.
– Пусть и я пропаду пропадом, – добавила Мов.
– Почему вы так говорите?
– Потому что это правда, Морис. У меня ведь больше никого нет, кроме вас. Глупо, но это так...
Я нервно наматывал на палец край покрывала ее кровати, судорожно обдумывая ситуацию.
– А если нам сбежать из этой мышеловки?
Девушка вздрогнула. Затем внимательно посмотрела на меня. Легкая улыбка появилась на ее бескровных губах.
– Спасибо за это предложение, Морис. К сожалению, оно неосуществимо.
– Почему?
– Потому, что мы несовершеннолетние. Люсия никогда не простит нам подобной шутки. Она обязательно нас разыщет, и тогда прощай ваша карьера и моя свобода!
– Видимо, вы правы. В любом случае вам не стоит рассчитывать на то, что Люсия откажется от своей роли.
Мов ухмыльнулась. От этого ее лицо сделалось еще более жалким.
– Ничего не поделаешь. Постарайтесь, по крайней мере, хорошо сыграть свою роль, Морис.
– Я постараюсь.
В течение всего нашего разговора меня не покидало желание заключить ее в свои объятия и убаюкать, как ребенка. Я подошел к креслу, на котором она сидела, и потянулся к ней. Мов, решив, что я собираюсь ее поцеловать, отшатнулась, выставив вперед руку, словно защищаясь.
– Ах, только не это! – закричала она. – Я согласна оставаться за кулисами жизни моей матери, но мне не хотелось бы утешений ее любовника.
Слова Мов причинили мне страшную боль. Она это заметила и прижалась ко мне.
– Я прошу прощения, Морис. Простите меня.
И я таки получил возможность побаюкать ее, как мечтал.
– Все будет хорошо, – шептал я ей на ухо, касаясь губами волос на висках. – Все будет хорошо, Мов.
– Так мне и надо...
Девушка плакала у меня на груди, а я с горечью думал о том, как это грустно, когда в восемнадцать лет
