— Вы мадам Руленд? — обратился ко мне офицер.
О, вы не можете представить себе, что чувствовала я в считанные доли секунды благодаря этой ошибке. Я — мадам Руленд! Кто-то мог допустить, что я могу быть мадам Руленд! Так значит, моя мечта не была до такой степени чрезмерной!
— Мадам Руленд умерла, я только прислуга.
До этого мгновения жандармы держались робко и вежливо. Внезапно они помрачнели.
— Ах, вот как! А есть ли мать у господина Руленда?
— Нет.
— А отец?
— Нет, насколько мне известно. А в чем дело?
— С вашим хозяином только что произошел несчастный случай на сороковой дороге.
— Несчастный случай?
— Он врезался в запаркованный грузовик.
На меня снизошло то же спокойствие, как и в ту ночь, когда Джесс объявил мне, что я должна вернуться в дом Артура.
— Это серьезно?
— Он погиб. Да что говорить, он мчался со скоростью сто сорок…
Качели ехидничали в глубине сада. Теперь и Джесс уселся там рядом с Тельмой, и, я клянусь вам, они изрядно потешались, глядя, как я, пошатываясь, ковыляю между двумя жандармами.
— Вам не составит труда поехать с нами для идентификации? Понимаете, надо убедиться, что его машину не украли… Это случается…
— Не переодевайтесь, — стал убеждать офицер-толстячок. — Мы доставим вас обратно.
Мы тотчас же двинулись.
— Вы не запрете дверь? — спросил меня чернявый.
— А зачем?
Они не настаивали.
Я села сзади, офицер — рядом с шофером. Не глядя и даже не оборачиваясь в мою сторону, полицейский стал задавать вопросы.
— Ваш хозяин — светлый шатен?
— Да.
— В веснушках?
— Да.
— На нем был костюм в синюю и розовую полоску?
— Да.
— Цветная рубашка?
— Да.
— Тогда это точно он. Давно его жена умерла?
— Этой зимой.
— Он тосковал по ней?
— Не знаю.
Почему он спрашивал меня об этом? Зачем ему знать, этому откормленному жандарму, оплакивал Джесс Тельму или нет?
— Так он был немного того или как?
— Почему?
— На шоссе не обнаружено следов торможения. Ничто не загораживало переднего обзора. Видимость была отличной. Автомобилист, который долго ехал за ним следом, уверяет, что тот нарочно врезался в этот грузовик…
— Вот как!
— Похоже, смерть вашего хозяина не особенно вас трогает?
Я не ответила.
Шофер произнес убежденно, словно это должно было объяснить мое равнодушие:
— Он же был американцем!
Я подумала о телефонном разговоре с секретаршей. Я должна была сказать ей, почему комиссар полиции хотел видеть Джесса. Руленд вне всякого сомнения подумал, что его собираются арестовать. Он, должно быть, сказал себе, что если его жена и я посчитали его виновным, то и полицейские могли прийти к тому же заключению.
Итак, Джесс не захотел больше бороться. Я морально превратила его в убийцу, и он предпочел разом покончить с этим…
— Это был добрый хозяин?
— Что вы сказали?
На этот раз жандарм снизошел повернуть ко мне свою красную физиономию.
— Я спрашиваю, добрым ли был ваш хозяин?
— Ну да, конечно…
Мы прибыли. Машина проехала под порталом мэрии. Его положили в небольшой сарай позади главного здания. Первое, что я узнала, были ступни Джесса, выглядывавшие из-под серого заштопанного брезента, которым он был накрыт. Ступни Джесса! Единственные ступни мужчины, не внушавшие мне отвращения!
Я подумала, что тысячу раз чистила эти двухцветные ботинки, пользуясь двумя разными кремами.
— Оставьте как есть! — пробормотала я.
Но они не поняли и приподняли брезент.
Той ночью, когда я ласково дотрагивалась до его рта, чтобы на ощупь проследить контур его улыбки, эта самая улыбка, если позволено так сказать, проникла мне в кончики пальцев. Она и теперь еще витала на его мертвом лице. Я узнавала ее. Из уха вытекла и уже засохла струйка крови. Один глаз был закрыт, а веко другого легонько приподнято, будто он в последний раз подкарауливал мою реакцию.
— Это ведь он, не так ли?
Вместо ответа я опустилась рядом с трупом. Жандармы не осмелились мне помешать, и я прошептала в окровавленное ухо Джесса: — О, месье Руленд! Я и не знала, что вы так ее любили!
Они принудили меня подняться. Они казались невероятно смущенными. Верные данному обещанию, они отвезли меня домой.
Когда их автомобиль скрылся за углом улицы, я взглянула на опустевший дом.
В открытом сквозняком окне второго этажа плескалась на ветру занавесь; это было похоже на прощальные взмахи платком.
Тогда, вместо того чтобы толкнуть калитку, я пошла дальше.
Прошло два месяца. Уверяю вас, я никогда бы не подумала начать мой рассказ, если бы сегодня, ощущая некоторое недомогание, не пошла к доктору. Знаете, он превосходный врач — обходительный и многое понимающий. К тому же пользует меня с раннего детства.
— Мой бедный крольчонок, — сказал он, — что я могу тебе сказать, ты беременна…
Он ждал обычной для этих случаев классической сцены, но я и глазом не моргнула. Я ведь думала, что вся история на этом и кончилась, но поди ж ты, как видите, последовало продолжение. Все-таки какое утешение думать, что я дам Джессу ребенка, которого он так желал, не правда ли?
О, в доме Артура, как водится, криков не оберешься. Мать сразу постареет и заявит, что подобное фатально уготовано нашей семье. Плевать мне на это. К тому же теперь слишком поздно; она должна была бы вмешаться раньше.
Тогда бы все произошло иначе.
Но вот в чем дело: могут ли вещи происходить иначе?
Подумайте, не к этому ли в конце концов сводится великая тайна человека?
Во всяком случае, лучше сказать себе — так было предначертано судьбой. Однажды вечером, выйдя с
