— Но тогда рядом с нами не будет мэтра Гесслера, — вмешался Франк. — Давай, Лиза, мы слушаем тебя.
Лиза оглядела хилую загородку и вошла за нее, несмотря на то, что Франк инстинктивно попытался помешать ей.
— Когда он приходил ко мне, — начала она, — обычно это выглядело следующим образом.
Она улыбнулась Гесслеру.
— Вы готовы восстановить события, мэтр?
Поскольку адвокат хранил молчание, она продолжила:
— Ну же, Адольф! — настойчиво произнесла молодая женщина. — Разве вы не хотите пережить это в последний раз?
— Да, Лиза! Да! — решился Гесслер.
Он встал, щелкнул каблуками, как немецкий офицер, и сказал, склоняясь перед ней:
— Здравствуйте, Лиза, как вы поживаете?
— Спасибо, хорошо.
Повернувшись к Франку, она объяснила:
— Вежливые слова на французском языке всегда очень забавляли Адольфа.
Лиза продолжала игру, указывая на стул:
— Присаживайтесь!
— Спасибо! — ответил Гесслер с самым серьезным видом и уселся.
— Не хотите ли вы снять пальто?
— Я забежал всего лишь на минутку, Лиза.
— Как всегда. Думаю, что именно эти… эти ваши «забеги» придают какой-то смысл моей тусклой жизни.
Франк по-кавалерийски уселся на стул, скрестил руки на спинке и положил подбородок на сжатые кулаки. В какой-то смутной улыбке приподнялась его верхняя губа.
— Продолжайте, — сказал он, — это — завораживающее зрелище.
Гесслер продолжал:
— Счастлив слышать это, Лиза. Вы выходили сегодня утром?
— Да.
— Тем же маршрутом?
— Да, — ответила Лиза. — Я долго вглядываюсь в каждое тюремное окно, по крайней мере, в те, которые видны с улицы. Мне кажется, что за одним из них я увижу его. В конце концов, я начинаю казаться подозрительной. Вчера ко мне подошел полицейский и принялся задавать мне вопросы, но я сделала вид, что не понимаю его.
— Кстати, — прервал ее Гесслер, — вы работали над словарем?
— Я пыталась.
— Сейчас проверим…
Он собрался и, закрыв глаза, спросил:
— Дует сильный ветер?
— Der Wind weht heftig, — перевела Лиза.
— Извините, что беспокою вас?
— Entschuldigung dass ich Sie storen.
Фредди прищелкнул пальцами и проворчал:
— Ни черта не понимаю!
— Заткнись, — ответил Паоло, — мне понятно!
— Продолжать? — спросила Лиза Франка.
— Пожалуйста, — попросил он.
— Das Schiff? — покорно произнес Гесслер.
— Корабль, — ответила Лиза.
— Die See.
— Море.
— Auf Wiedersehen.
— Прощайте.
Адвокат глубоко вздохнул.
— Jch liebe Sie!
Лиза отвернулась. Гесслер повторил еще тише, бесконечно нежно:
— Jch liebe Sie!
Лиза продолжала молчать, ее плотно сжатые губы побелели.
— Jch Hebe Sie! Jch Hebe Sie! — закричал Гесслер.
Он замолчал, казалось, смутившись внезапной вспышки страсти, и промокнул лоб носовым платком.
— Эту фразу она никогда не хотела повторять, ни по-немецки, ни по-французски.
Лиза подошла к Франку.
— Jch Hebe Sie, Франк! — нежно произнесла она.
— А что это означает? — спросил Паоло.
— Это означает: я люблю вас, — перевел Гесслер.
Словно какие-то смутные чувства накатили на всех присутствующих, и они склонили головы.
— Эй! Эй! Парни! — вдруг процедил Фредди.
За стеклянной дверью, выходившей на порт, маячил силуэт полицейского.
— Ни одного слова по-французски! — добавил Гесслер. Он повернулся к двери в тот момент, когда в нее постучал полицейский. — Войдите!
Полицейский открыл дверь и козырнул. Он был скорее хилым, с землистым цветом лица и оттопыренными ушами.
— В чем дело? — сухо спросил у него адвокат.
Его властный вид, казалось, смутил пришедшего.
— Вы давно здесь находитесь? — спросил он, оглядывая помещение.
На мгновение его внимание привлекли распакованные бильярды. Наверное, эти большие игрушки успокоили полицейского, потому что его лоб разгладился от морщин.
— Мы пришли сюда сразу после полудня. А что?
— Вы случайно не видели черный фургон?
— Какой фургон?
— Тюремный.
— Что за странная мысль! Нет. А что?
— А они тоже не видели? — продолжал настаивать полицейский, указывая на остальных.
— Найн, — быстро ответила Лиза.
Полицейский скрестил руки за спиной, как будто собирался провести смотр своему невеликому войску. Затем он подошел к Фредди и встал перед ним.
— Найн, — сказал Фредди.
Паоло счел для себя более благоразумным просто отрицательно покачать головой. Хотя он не понял вопроса, заданного полицейским, смысл его он легко угадал.
Франк с агрессивным видом принялся насвистывать какую-то песенку. Полицейский подошел к нему. Присутствующие поняли, что у беглеца зародилось опасное желание. Они мысленно застонали, особенно Фредди, вспомнивший о своем револьвере.
— Вы тоже ничего не видели? — спросил полицейский.
И, поскольку Франк продолжал насвистывать, глядя на него, он заорал:
— Эй! Я к вам обращаюсь!
Присутствующие обливались холодным потом. Франк, перестав свистеть, покачал головой.
В комнату вошел Баум. Он еще не снял с себя форменного кителя, который был на нем во время нападения на фургон. Гесслер бросил на него испепеляющий взгляд, и Баум, не растерявшись, с завидной
