— Птичье просо. — Торн опустился на колено и принялся обрывать семена. Имриен последовала его примеру и вскоре набрала полный подол. Дайнаннец пересыпал все зерна в кожаный мешочек, после чего сильно удивил девушку: прикоснувшись кончиками пальцев перевернутой вниз ладони к губам, отвел руку вперед и вниз. Точь-в-точь как сделала сама Имриен, когда привычно поблагодарила его при знакомстве.
Торн улыбнулся, и у девушки перехватило дыхание. Трудно было представить его без этой хищной белозубой улыбки, зато Имриен легко воображала себе, сколько прекрасных дам сгубила та при дворе.
— Взгляните-ка на то дерево, — показал рукой Диармид. — Листья оно уже сбросило, но какие на ветках аппетитные ягоды — желтые, словно янтарные бусы! Выходит, и красота может стать лакомым кусочком?
— Что ж, попробуй их, если готов расстаться с жизнью. Это ягоды Эмилии. Прекрасное с виду почти всегда ядовито внутри. И наоборот, за отвратительной оболочкой порою скрывается добро.
Время от времени ястреб срывался с плеча дайнаннца и взмывал в небо, но всегда возвращался.
— Странно, — сказал Диармид. — Я не вижу ни колпачка, ни колокольчика, ни пут. Как же вы привязываете птицу на ночь?
— Я — никак.
— Ваш ястреб удивительно вышколен. Принцип первого впечатления?
— Нет.
Холодным вечером путники разбили лагерь у горного озера. Багряно-золотые клены смотрелись в зеркальную гладь воды, усыпая ее корабликами листьев. Дайнаннец одолжил эрту трутницу и научил ею пользоваться. Диармид терпеливо следовал его указаниям, и вот посреди охапки черного хвороста пробились первые робкие ростки пламени, мгновенно распустившиеся жаркими цветами.
Тем временем Торн выкопал у кострища ямку шириной в один фут и примерно такой же глубины. Печь была готова, осталось только налепить булочек. Имриен и Диармиду понравилось растирать колосья руками и смотреть, как ветер уносит прочь с ладоней легкую шелуху. Тесто из воды и размолотых на камне зерен замесили в небольшом углублении в скале. Торн выложил шесть круглых комьев прямо в золу и прикрыл горящими ветками. Между тем в яме под слоем золотых углей пеклись вымытые клубни. В ожидании сытного ужина путники угощались смоквами и жарили «улиток», а дайнаннец натирал свой лук воском.
Ястреб-тетеревятник наблюдал за людьми с высокой ветки казуарины. Пернатый хищник только что изловил перепелку и теперь закрывал обмякшее тельце жертвы распущенными веерами крыльев. Спустя время он успокоился, сложил перья, вцепился в добычу когтями и принялся ощипывать тушку. Наконец острые лезвия клюва, разодрав кожу перепелки, погрузились в окровавленную плоть и вырвали приличный кусок. Ястреб заглотил его целиком.
— Разве он не должен отдавать добычу хозяину? — спросил Диармид.
— Эррантри охотится только для себя.
— И при этом не покидает вас насовсем? Чтобы ястреб — и не рвался на волю? Поразительно!
Торн промолчал. Где-то в сумерках стрекотали кузнечики, с теплой грустью вспоминая ушедшее лето.
— Был бы у нас горшок или котел, сварили бы соус из кленового сока, — размечтался эрт. — И кстати, с вашим луком ничего не стоит подстрелить одну-двух белок.
— К чему гоняться за собственным ужином, когда вокруг столько еды, которая никуда не бежит? Мы ведь не умираем с голоду.
— А стрелы для кого? Для неявных, что ли?
— Мне еще дорога моя шкура.
— Какой интересный у вас лук — никогда не видел подобного.
— Он сделан на заказ в Королевской Оружейной мастерской, под моим руководством.
Дайнаннец передал ему лук.
— Очень непривычная форма, — не унимался Диармид. — А чем выложена внутренняя сторона?
— Вставки из рога и китового уса служат для прочности и придают изящество.
— Охотничий лук длиной более шести футов? Не великоват?
— Шесть футов и два дюйма. Для меня — в самый раз.
— Наверное, неудобно с таким оружием в лесных дебрях?
— Дело вкуса. Зато он легок и быстро стреляет. Кстати, стрела с широким наконечником, пущенная из этого лука, может пролететь тысячу семьсот шестьдесят ярдов.
— Целую сухопутную милю? Впечатляет! В Тарве рассказывали о древнем герое, который поражал цель с девятисот футов, да я не верил. Вот бы одним глазком…
— Наибольшая дальность полета — всего лишь отвлеченная величина. По-настоящему хорошо он стреляет с трех восьмых мили.
— Оперение ваших стрел — это гусь, да? Всегда хотел узнать, правда ли, что для стрел Королевской Семьи и Аттриода используют павлиньи перья?
— Правда.
Пальцы эрта ласково поглаживали благородное оружие. Он молча переваривал услышанное. Затем спросил:
— Сэр, давно ли вы из Каэрмелора? Прошу вас, расскажите о приготовлениях Королевского легиона к битве с северными полчищами, если те нападут на Эльдарайн.
Торн уселся между попутчиками, прислонившись спиной к дереву и вытянув длинные ноги к огню.
— Могу сказать, что Король-Император в самом деле стягивает войска к северной границе. Дайнаннцы сейчас повсюду, даже в Намарре. Там они собирают сведения о недавно восставшем Вожде. Похоже, этот разбойник обладает силой привлекать к себе злобное отребье изо всех земель. Говорят, он маг, и притом очень могущественный. Иначе как бы он призвал на помощь силы нежити? Разве что пообещал им истребить человеческий род. Но тогда пусть не надеется выжить сам. Покончив с остальными, неявные, без сомнения, примутся за него и его приспешников.
— Человек еще никогда не заключал союз с нежитью, — мрачно изрек Диармид.
— И что же, сэр, многие отозвались на северный зов? Может быть, молва преувеличивает?
— Не знаю, что говорит молва, но их действительно много. Нежить и прежде жаловала Тириендорский лес. Кстати, кое-кто за нами наблюдает.
Диармид резко выпрямился и окаменел.
— Всего лишь уриск, — улыбнулся Торн. — Это явный. Он обитал в озере, когда наших прадедов еще и на свете не было.
Попутчики проследили за взглядом дайнаннца. Там, где догорающий день отражался в темной глади, у самой кромки воды темнела человекоподобная фигурка с короткими рожками в копне курчавых волос и козлиными ногами. Создание уныло смотрело на путешественников, обхватив руками мохнатые колени.
— Урисков всегда тянуло к людям, — проронил Торн. — Но смертные боятся этих уродцев.
Имриен повернулась к эрту.
«Добрый сэр говорит, что тварь живет здесь веками. Значит, дайнаннцы хорошо знают эти края?»
Диармид перевел вопрос, и Торн наконец обратил внимание на девушку. Сердце бедняжки затрепыхалось, как рыба, выброшенная на берег.
— Я знаю, — ответил дайнаннец.
«Ему известно, как выйти на дорогу?»
— Каэрмелорский путь лежит милях в двух к северу, леди. Вы полагаете, наезженный тракт быстрее приведет нас к цели? Понимаю: колючие кустарники проявляют повышенный интерес к вашему платью. Но сейчас главная дорога — самое опасное место в лесу. Там как раз и лютует нежить, вымещая ненависть к смертным на проезжих караванах. Да что вам рассказывать? К тому же, пока работа не окончена, широкие пути не для меня. Есть множество других дорог: речушки, звериные тропы… наконец, у солнца и у звезд — своя стезя.
— Похоже, наметанный глаз видит дороги везде, — сказал Диармид.
Ужин был готов. Надкусывая по очереди очищенный печеный клубень и сытную булочку с ореховым
