словно болотный огонек осветил трясину его рассудка.
— Чтоб тебе оказаться в море!
— Да в доброй лодочке, — не моргнув, отозвался Диармид.
— И чтоб той лодке дать течь!
— Да с тобой и затонуть.
— Но я же
— Я отлично плаваю, — поправился эрт, начиная входить во вкус.
— Так пусть вода замерзнет!
— И крепкий кузнец расколет льдины.
— Пусть надсадится и помрет!
— А другой, посильней, его место займет.
Это был мастерский ход — не просто достойный ответ, а в рифму! У твари даже руки опустились. Багровое лицо гоблина стало пунцовым; он чуть не задохнулся от гнева. Глаза выпучились, как перезрелые сливы, и бешено завращались; враг обдумывал новую атаку. Неожиданно взгляд его упал на острое лезвие, торчащее из колоды.
— Топором расколю! — заревел он: жестокость исстари была последним прибежищем неостроумных.
— Но не меня, а камень, — улыбнулся эрт, стремительно прянув в сторону.
— Тогда будем драться руками!
— Прекрасно! И я одолею.
Гоблин разинул слюнявый рот и беспомощно запнулся. Он был раздавлен. Диармид не устоял перед соблазном и нанес еще оскорбление:
— Сболтнул бы коток, да язык короток!
Это уже было слишком. Противник разразился безумными воплями. Факел неожиданно погас. В последний миг Имриен успела разглядеть дайнаннца, который ворвался в комнату. Кажется, он что-то сказал, но девушке было не до того; она вслепую нащупала клетку с петушком и бросилась к другому выходу. Тут ее сердце упало: рука уперлась в холодные склизкие камни. Кто-то с размаху врезался в Имриен.
— Проклятие! — раздался голос Диармида. — Это ты, девчонка?
Эрт подтолкнул ее в сторону, и друзья вместе вывалились наружу сквозь плотный занавес листвы. Двадцать девятая застава осталась позади. Солнце начало спускаться. Ярдов через сорок путники последовали примеру светила, обнаружив сравнительно пологий склон. Но даже в долине они еще долго шли без остановок.
И только с наступлением ночи, укрывшись от пронизывающего ветра за грудой камней, друзья позволили себе расслабиться и предаться бурному веселью. Сидя у костра, Диармид с удовольствием вспоминал подробности выигранной схватки, ликуя вместе с благодарными слушателями. Впрочем, двое из них не интересовались рассказом. Эррантри презрительно косился на угрюмого петушка, выпускать которого на свободу вблизи от башни Имриен побоялась, и срыгивал полупереваренные останки полевок.
— Нет, ты бы видел его рожу, Длинный Лук! — торжествовал эрт. — А зубы скрежетали так, что за милю услышишь! И как это раньше никто не переспорил безмозглого гоблина? У него же ума, как у блошки! Наверное, бедняги просто немели со страха. Ну и потом, у меня большой опыт в подобных стычках — поупражнялся в свое время с… с дядей, — договорил он и помрачнел.
«Однажды я слышала, как Сианад бился на словах с одним негодяем, — вспомнила Имриен. — Большой Медведь положил его на обе лопатки».
— Еще бы. Эрты вообще славятся таким языком — не поспеешь босиком! Но дядя мог переспорить в своей земле даже барда.
— Человек, о котором вы говорите, потерян для вас? — серьезно спросил Торн.
Диармид кивнул: его сердце было слишком переполнено, чтобы говорить.
Прошло время, и дайнаннец сказал:
— Когда мы пришли на заставу, я заметил в небе девять Всадников Бури. Они скакали на запад. Что вынудило их ехать таким отрядом? Сейчас в мире все столь быстро меняется… Чем раньше достигнем Города, тем лучше для нас.
«И хуже для меня», — с тоской подумала Имриен. Тут ей вспомнились мстительные прислужники мага и головорезы-прибрежные. Что, если кто-нибудь из них преследует ее? Что, если их лазутчики уже в Каэрмелоре?
Ужин состоял из кедровых орешков, ягод земляничного дерева и грибов с коричневыми шляпками, пробившихся меж корней деревьев. Диармид жарил на зеленом вертеле двух голубок, досадуя на себя из-за третьей — пропавшей зря — стрелы.
— Петуха не мешало бы откормить, — размышлял он вслух, доедая сердце голубки. — Иначе зачем же ты его спасла?
«Ради его собственного блага», — отвечала Имриен, просовывая меж прутьев клетки пучки травы и несчастных червячков.
Пусть эрт даже не надеется, этой птицы ему не получить.
Внезапный порыв бриза пронес над головами сухие листья. Над вершинами хребта Альдерстоун сгущались грозовые тучи — темные и устрашающие, с блестящими, точно бриллианты, краями. Ветра сдували венцы этих небесных башен, превращая их в наковальни. Сердца туч кипели черной злобой. Вокруг Опаленного Кряжа так и клубились волны стального оттенка — казалось, он притягивает их к себе.
Тут кто-то завыл. Вой доносился то с одной, то с другой стороны, причем, как и в случае с бобри, сразу было ясно: ужасный, нечеловеческий звук мог зародиться только в глотке невообразимо огромной и лютой твари. В нем было нечто настолько негармоничное, что волосы шевелились на голове, словно кто-то скреб ногтем по грифелю.
— Базан? — с нарочитой небрежностью спросил Диармид.
— В этих краях водится его братец Ойувы. Вой этого существа предупреждает о надвигающейся грозе. Но иногда, как видите, он запаздывает.
Сверкнула зубчатая стрела белой молнии, соединив на миг бурлящую тучу с острым пиком Опаленного Кряжа. Вдали с треском прокатился гром. Ветер коварно налетел из-за валунов и принялся трепать пламя костра. К небу взлетели снопы искр. На землю упала тяжелая капля. За ней еще одна. Обе с шипением испарились.
— Придется поискать укрытие, — сказал дайнаннец, забросал костер и привычно спрятал от дождя снятую тетиву за пазуху.
Небесные молоты грохотали по наковальням туч, так что земля сотрясалась. Вот расцвела еще одна молния, и в ее бело-голубом свете путники увидели невероятное зрелище. За сотню шагов от лагеря в черном небе висел гигантский валун. Короткая вспышка обманула людей: в этом они убедились, когда с громовым раскатом обломок скалы рухнул совсем близко. Грязь и галька брызнули во все стороны. Земля под ногами задрожала.
— Сюда, за мной! — закричал Торн.
В ушах Имриен так гудело, что она не разобрала ни слова. Но другая молния явила дайнаннца убегающим прочь, с ястребом на плече и в полном вооружении. Девушка подхватила клетку и бросилась следом. Эрт не отставал.
Голубая вспышка высветила разбитый вдребезги валун; за ним уже летел второй. Скала крошилась, вниз полетели обломки величиной с человеческую голову. На землю падали первые крупные капли дождя. Друзья петляли между холмами, поросшими колючей травой, и разбросанными глыбами, пока не попали в глубокую колею, которая уводила вниз. Каменные стены возносились все выше над головами и в конце концов сомкнулись, образовав узкий тоннель. Свет молний сюда не проникал, зато громы и грохот падающих глыб усиливались многократно. Кругом была полная тьма.
— Стойте! Я ничего не вижу! — воскликнул Диармид.
У Имриен отлегло от сердца: во мраке девушка «онемела» окончательно.
— Хорошо, давайте отдышимся, — успокаивающим тоном произнесла смутная тень Торна. — Подождите чуть-чуть, и ваши глаза привыкнут.
