то же время очень изящный, воздушный, он возвышался над небольшим озером, в котором с абсолютной точностью повторялись его колонны. Озеро окружал сад с аккуратными клумбами, постриженными изгородями из кустарника и посыпанными песком и гравием дорожками причудливой формы. По границе росли ровные ряды деревьев. Сразу за стенами сада простирался огромный парк с множеством бархатных лужаек, тенистых рощиц и прудов, блестевших, как разбитое стекло, выпавшее из небесного окна.
Ей доставляло огромное удовольствие нанимать слуг, отдавать приказы по дому, в котором никто не жил несколько лет, и поэтому требовал проветривания, чистки, мытья, полировки паркета и обновления кое- какой мебели. Герцогиня консультировалась с камердинером, экономкой и егерем, проверяла счета. Вместе с Рохейн они целую неделю не знали отдыха, но когда, к всеобщему удовольствию, все закончилось, женщины отправились кататься верхом по охотничьим угодьям.
На открытом пространстве голые березы стояли как воины на страже границ. Копыта лошадей ступали с глухим звуком по перегнившим листьям под черными сучьями конских каштанов и вязов. Стая воронов спустилась с серых стеклянных небес и уселась на деревья. На мягких лапах подкрался туман.
Дыхание всадниц вырывалось клубами серебристого пара. День стоял пасмурный. Надвигался шторм. Словно в подтверждение непогоды с той стороны, откуда дул ветер, донесся зловещий звон колоколов.
— У вас добросовестный камердинер и честная экономка, — сказала Эллис, — чего не могу сказать о егере. За ним следует присматривать. Тем не менее должна заметить, что такие поместья, как это, всегда содержатся в подобающем состоянии, независимо от того, живешь ты в нем или нет, хотя несколько визитов в год без предупреждения не мешает сделать, чтобы слуги не расслаблялись. Мне тоже следовало бы нагрянуть с проверкой в поместье Роксбург. Как я ненавижу женские седла, а вы?
Рохейн согласилась, хотя не могла припомнить, чтобы и раньше чувствовала себя в седле достаточно комфортно.
— Мне они тоже не очень нравятся, — ответила девушка. — В следующий раз, когда вы навестите меня, мы оденемся как джентльмены, сядем в мужские седла и помчимся, перепрыгивая через изгороди, если они попадутся на пути. Но посмотрите, небо совсем затянуло тучами. Нам следует поспешить, иначе попадем под дождь.
Мощный раскат грома потряс небеса.
— Зимой так часто случаются бури! — недовольно воскликнула герцогиня, разворачивая лошадь в сторону дома. — Неподходящее время для Летучих кораблей и Всадников Бури.
Самым старым жителем в Аркуне считался домовой, которого все называли Качающийся Ва. Когда в кухне освобождался крючок для чайника, домовой цеплялся за него и раскачивался взад и вперед, уморительно хихикая при этом. Домовой очень любил повеселиться, поэтому предпочитал компанию детей, которой до сих пор был лишен. Он выглядел как седой старичок с короткими кривыми ногами и длинным хвостом, помогавшим ему удерживаться на крючке. Иногда на нем была серая одежда и потрепанный ночной колпак, сдвинутый на ту сторону лица, где его постоянно мучила зубная боль, но обычно Качающийся Ва предпочитал красную куртку и голубые штаны. Домовой не одобрял напитки крепче домашнего эля и яростно кашлял, если в кухне появлялся запах крепкого спиртного. В остальном домовой был вполне благожелательным существом. Разве что очень уж беспокоился о чистоте в доме и переживал из-за убийственной неаккуратности кухарок.
Как и многие домашние домовые, Качающийся Ва не боялся холодного железа и, как уже говорилось, мог подолгу раскачиваться на крючке для чайника. То же самое зачастую делали и дети герцогини. Короче, кухня вместе с домовым, детьми и слугами была средоточием веселья в Аркуне. Когда за толстыми стенами дома бушевал ветер, с размаху стуча в окна, барабанил сильный дождь, а гром наказывал небеса длинными плетьми молний, в кухне около огня было очень уютно. Часто Рохейн, Эллис и дети проводили там вечера в компании старой экономки.
Каждый день из Каэрмелора с новостями прилетал курьер. Поэтому женщины были в курсе последних событий на севере и дел при Дворе.
— Мне необходимо все знать, — восклицала Эллис.
Она переживала и очень скучала по мужу. Рохейн с равным нетерпением ждала этих сообщений.
Летучий курьер, похожий на странную птицу, прилетел с юго-востока и приземлился на посадочной площадке Муринг Мает, четко выделяющейся с высоты полета. Вскоре опустился силдроновый лифт вместе с всадником и эотавром, чьи подковы и подпругу нейтрализовали андалуном. Конюх из Аркуна поспешил к крылатому коню и увел его в конюшню, а сам всадник, сняв перчатки и шлем, прошел в дом.
Эрсилдоун писал регулярно. Рассказывал как о смешных происшествиях во дворце, так и о печальных делах на севере, включая описание баталий. Эллис перечитывала эти строки вновь и вновь.
— Для меня остаются загадкой их цели, — сказала Рохейн.
— Мятежники воюют против Империи, — объяснила герцогиня. — Население Намарры составляют поколения головорезов и воров, сосланных на север в наказание за преступления. Они ненавидят Империю, которая изгнала их, поэтому и мстят ей. В этом нестабильном обществе правит насилие. Обычно они ссорятся и воюют друг с другом, пока самый жестокий и безжалостный убийца не проложит себе дорогу к власти. Но такие победы не обеспечивают долгого правления. Как только появляется более сильный соперник, властителя свергают, и все начинается сначала.
Замученные страхом жители Намарры не могут жить в достатке. Их заставили поверить, что путь к богатству лежит через грабеж достояния Империи.
В прошлом намаррцы никак не могли прийти к согласию относительно способа объединения в войне против нас. Но по какой-то неизвестной причине мятежники все-таки объединились.
— В письме ничего не сообщается о роли нежити в конфликте, — встревожено заметила Рохейн. — Может быть так, что предводители варваров придерживают ее в ожидании какого-то определенного момента, чтобы атаковать войска Империи в полную силу. Но почему? И что подтолкнуло какого-то смертного, пусть даже могущественного мага, заставить нежить почувствовать такую неприязнь к человеческой расе?
Герцогиня покачала головой.
— Существенный вопрос, — ответила она. — Мы его давно задаем себе. Но ответа не находим.
Через три недели после их приезда в Аркун пришло очередное письмо от Томаса Рифмача. Дочь
