Токио не принимает

– Да, конечно.

Как странно отвечать вслух на слова, которые не произнесены!…

Дениз стояла в центре прихожей, продолжая пристально смотреть на Клауса. Дождевые капли падали на каменный пол. Он медленно закрыл дверь.

– Полагаю, ты нуждаешься… Не хочешь ли поесть?

Будем делать все по порядку. Сначала мне надо обсохнуть.

Потом мы поедим.

Он проводил девушку в ванную, дал полотенце и мужской халат.

– Знаешь… Тебе, наверное, не приходилось видеть, как работают краны…

Я понимаю, как они включаются. Вскоре спущусь.

Клаус пошел на кухню и заглянул в холодильник, который был, как обычно, набит продуктами. Он вынул масло, колбасу и начал делать бутерброд.

Вот видишь, я все-таки приехала к тебе, моя карта мира. А ты сомневался? Ты уж подумал, что я никогда не явлюсь сюда. А я вот взяла, да и прибыла к тебе во Франкфурт.

Дениз сидела в кресле, дважды обернувшись слишком большим для нее халатом, закрывающим девушку до самого подбородка. Клаус старался не смотреть на нее.

– Как ты добралась?

О, давай не будем говорить об этом. Подробности моего путешествия не столь уж важны. Я очень намучилась. Мне пришлось провести много времени под землей, мокнуть в грязной воде, не видя стран, которые я миновала. Короче говоря, мой маршрут ты не найдешь на своих картах.

Кауфман положил на стол сандвич, и девушка жадно принялась за еду.

В Германии вся еда такая плохая? Она улыбнулась.

Не хмурься. Я ведь шучу. Я приготовлю тебе отличную еду. Он молча наблюдал за тем, как она доедает бутерброд. Потом унес тарелку на кухню и вымыл ее.

– Вообще-то я собирался ложиться спать. Так что, если ты не возражаешь…

Кто из нас больше устал, по-твоему? Я несколько недель мечтала о постели, которая ждет меня в конце путешествия.

Дениз последовала за ним вверх по широкой деревянной лестнице; ступени скрипели под их ногами.

– Ты будешь спать здесь, – сказал он, махнув рукой в сторону комнаты, большую часть которой занимала огромная белая кровать.

Девушка задумалась. А ты где будешь спать?

– Внизу. – Он показал на дверь в самом конце длинного темного коридора.

Ах так. Значит, мы увидимся, когда проснемся. Она улыбнулась, а Клаус потер глаза ладонью.

– Собственно говоря, завтра мне нужно кое-куда съездить. Уйду рано утром. Меня не будет несколько дней.

Куда ты едешь? Можно мне с тобой?

– Нет. Я еду в Париж. У тебя могут возникнуть трудности в пути. Лучше оставайся здесь. Дом снабжается продуктами автоматически. Ты говорила, что умеешь готовить. Пожалуйста, не выходи на улицу. Помни, здесь ты находишься на нелегальном положении. И не входи в комнату, расположенную наверху в башне. Это мой личный кабинет. Ни в коем случае не поднимайся туда. А я во время поездки подумаю о твоем будущем. Только, ради бога, следи тут за чистотой.

Дениз пристально посмотрела на него, как бы навсегда запоминая его слова. Потом он повернулся и направился к себе в комнату.

Картограф, картограф!

Кауфман остановился.

– Меня зовут Клаус. Лучше называй меня по имени. Что ты хочешь?

Совсем забыла. Я привезла тебе кое-что из Турции.

Она вынула из сумки деревянный ящичек и протянула ему. Красными веселыми буквами на нем было написано: «Gulluoglu». Кауфман открыл ящик.

– Что это такое?

Она засмеялась в ответ.

– Пахлава. Турецкие сладости.

– О боже! – воскликнул картограф, с отвращением бросая ящик на пол. – Я не хочу видеть ничего подобного в своем доме! Ясно? Ты ведь шла по канализации. Выброси эту дрянь немедленно!

Он ушел в комнату и закрыл за собой дверь. Девушка подняла ящичек, взяла из него один сладкий квадратик и начала задумчиво жевать, глядя на то место, где только что стоял Кауфман. Затем спрятала ящичек под кроватью и забылась крепким сладким сном.

Проснулась она, когда день был в полном разгаре: за окном вовсю распевали птицы, яркий солнечный