Саша подавился котлетой. А Лева, до смерти испугавшись — вдруг у Миронова начинается белая горячка и что тогда делать? — пролепетал:
— Что-что?!
— Жоржетта д'Антес, авантюристка французская, шлюха… Соратница барона Геккерна. Потому она и жила у него в доме.
— Володя, ты это… — сказал Саша, — ты уж это… загнул. Он же был гусар!
Саша прочел это в тоненькой книжке про Пушкина. Видать, не очень внимательно прочел. Лева и Миронов хором его поправили:
— Кавалергард.
— Ну, короче, военнослужащий. Как можно в армии скрыть, что ты баба?!
— А как наша кавалерист-девица, Дурова эта, скрыла? Тогда армия была не как наша армия — ни тебе медосмотров, ни казарм общих… Усы приклеить — долго ли! Конечно, матерого мужика она б не смогла изобразить, а мальчишку двадцатилетнего, смазливого — да за милую душу…
Саша и Лева никогда не интересовались Дантесом, не знали, сколько ему было лет и как он выглядел, так что по большому счету возразить им было нечего. И действительно, кавалерист-девица Дурова…
— Но зачем Геккерну было выдавать Жоржетту за кавалергарда?!
— А затем, что все знали, что Геккерн извращенец, и удивились бы, если б он бабу у себя поселил.
— Так на кой же черт он ее у себя поселил?
— Так ведь он был шпионом! Он не просто так всюду шнырял и нос совал в чужие дела. Он собирал информацию. А Жоржетта была его агентка. Ему надо было внедрить человечка к кавалергардам — вот он и велел ей мужика изображать.
— М-м-м… А для чего эта Жоржетта прикидывалась, что ухаживает за женой Пушкина?
— Для своих шпионских целей, — объяснил Миронов.
— А-а-а…
— Жена Пушкина тоже была шпионка. И сестры ее. Они работали на Бенкендорфа. Они опутали нашего Пушкина шпионской сетью: три сеструхи и Жоржетта. Эти две сучки — Наталья и Жоржетта — делали вид, что флиртуют. А потом Катерина сделала вид, будто вышла за Дантеса. А сами обменивались информацией. Думаете, почему не сохранилось ни одного письма Натальи к Пушкину?!
— А они не сохранились? — удивился Саша.
— Ни единого! — с торжествующим видом сказал Миронов. — Разумеется, их уничтожили по приказу Бенкендорфа.
— Чтобы не было образцов ее почерка?
Миронов метнул в Сашу раздраженный взгляд:
— При чем тут почерк! Ясно же, что она в своих письмах задавала мужу разные провокационные вопросы, чтоб выведать его настроения и взгляды. А потом несла его ответы к Бенкендорфу — показывать.
— Погоди, погоди! — взмолился Саша. — Так сестры Гончаровы и Жоржетта работали на одного и того же хозяина?
— Ну да. Беккерн, Генкендорф — это все едино. Деструктивные силы. Заговор против России.
— Жидомасонский? — спросил Лева.
Голос у него сделался опять старушечий, противный, и Саша испугался, что Лева сейчас учинит Миронову скандал: Лева всякие такие слова воспринимал уж очень болезненно. Но Лева вроде бы не собирался ничего учинять. Он слушал Миронова даже не без любопытства.
— Ничего подобного, — живо возразил Миронов, — не надо делать из меня антисемита, и масоны — чепуха, игрушки детские… Нет, тут уши совсем из другого
— Гончаровы-то русские были, — сказал Саша.
— Как же, русские! Держи карман шире, — сказал Миронов с торжествующим видом. — Открой любую книжку и прочти: теща Пушкина была — француженка… А потом царю раскрыли глаза… И царь позвал к себе Пушкина и сказал: ты, Пушкин, великий наш поэт и должен послужить отечеству и уничтожить это осиное гнездо.
— А царь-то раскрыл Пушкину глаза? Пушкин знал, что будет стреляться с женщиной-шпионкой?
— Вот этого я не знаю, — признался Миронов. — Наверное, нет. Пушкин — он же был опутан не только сетью, но и дворянскими предрассудками. Он бы не согласился стреляться с бабой. Он только знал, что будет стреляться со шпионом, ради России.
— Почему царь не мог просто арестовать шпионов и выслать их?
— Запада боялся… Что, мол, скажут на Западе… Мы и до сих пор все Запада боимся…
— Бр-р-р! — сказал Лева и передернулся, как от холода. — Ну ладно, царь хотел, чтобы Пушкин послужил России и убил Жоржетту… А вышло наоборот…
— Ничего не наоборот, — возразил Миронов. — Пушкин выполнил свою миссию. Он пожертвовал собой ради нас всех. Его смерть послужила предлогом, чтобы выдворить шпионов из России. Он погиб как герой…
От волнения Миронов не мог дальше говорить; он вскочил и забегал нервно по комнате, всякий раз ударяясь лбом в оконное стекло, как подбегал к окну, — Саша даже испугался, что он расшибет себе голову. Вдруг он рванул на себя раму, схватил со стола тарелку с недоеденною котлетой и, высунувшись по пояс, запустил тарелкой куда-то в кусты.
— Что там такое, Володя?!
— Кошки, заразы… Что такое — не пойму… Уж третьи сутки стаями так и бродят, так и бродят. И все как на подбор — черные. Это они небось к вашему лезут…
До сих пор Миронов ни разу не выражал недовольства по поводу пребывания чужого кота в своей квартире. Он почти не замечал кота: Черномырдин был тих и чистоты не нарушал. Лева прижал к себе Черномырдина, готовый выдержать баталию. Но Миронов уже забыл о кошках — он, кажется, что-то еще интересное увидал на улице,
Саша подошел к окну и встал рядом с Мироновым. Кошек он не увидел — ни черных, ни других. И вообще ничего интересного. Разные люди шли по улице. Средь них два негра шли. Один был длинный, весь в косичках, а другой — маленький и вкрадчивый. Длинный лопотал с кем-то по мобильнику. Маленький нес в кошелке арбуз. Миронов сплюнул на тротуар, покачнулся и обнял Сашу за плечи.
— Они убили его, — дрожащим голосом проговорил Миронов, — и потом им уже никто не мешал губить Россию…
— А почему царь не уволил Бенкендорфа? — спросил Лева.
— Потому что царю раскрыли только один глаз. На Геккернов. Сам Бенкендорф и раскрыл. Когда он увидел, что их всех вот-вот разоблачат, он сдал одну свою сеть и спас остальные. Так всегда делается. А потом он приказал Наталье соблазнить царя. Она приехала в Петербург и подкараулила его, когда он пришел в магазин…
— Царь ходил по магазинам? — изумился Саша.
— Ходил… а еще говорят, что нынче у нас демократия… Как простой человек — по магазинам… И опутала она его… — Миронов приблизил свое пьяное лицо к самому лицу Саши, и Саша отстранился как можно деликатнее. — Выдал ее за Ланского… Посаженым отцом на свадьбе был… детишек крестил… Мужа по службе продвигал… А она…
— Богатая у тебя, Володя, фантазия, — пробормотал Лева.
— Это не фантазия, — возразил Миронов. — Я основывался на фактах. Во-первых, я прочел Щеголева и эту… Анну Ахматову. У них написано, что Наталья была пособницей Геккерна.
Лева скорчил гримасу, но кивнул: он ничего этого не читал, и научная добросовестность не позволяла ему опровергать Миронова.
— Но главное — пуговица! — сказал Миронов.
— Какая еще пуговица?!
И тут Миронов в очередной раз удивил Леву, обнаружив и светлый ум, и начитанность, и способность к
