Но женщина направляется по дорожке к нам. Я никогда не видела такого унылого лица-кажется, будто она утонула и вода исказила ее черты. -Куда ты собрался? -спрашивает она, не глядя на меня. -Ты не говорил, что уходишь. -Я ненадолго.
У женщины уморительно екает в горле. Адам бросает на нее внимательный взгляд. -Мымы, не надо, - просит он. -Пойди прими ванну,оденься. Ты оглянуться не успеешь, как я вернусь.
Она потерянно кивает и идет обратно к дому, потом останавливается, словно вспомнила о чем-то и впервые за все время смотрит на меня- чужого человека в ее саду. -Кто вы?- спрашивает она. -Ваша соседка. Пришла навестить Адама.
Взгляд женщины мрачнеет. -Да, я так и думала.
Адам подходит к ней и осторожно подхватывает под локти. -Пойдем, -говорит он. -Тебе нужно вернуться в дом.
Она позволяет себя увести; они направляются к задней двери. Женщина поднимается на крыльцо, оборачивается и снова бросает на меня взгляд. Она ничего не говорит; я тоже молчу. Мы просто смотрим друг на друга; потом она заходит в дом и идет на кухню. Интересно, что там будет, что они скажут друг другу? -Она нездорова? -спрашиваю я Адама, когда он возвращается в сад. -Поехали отсюда, -отвечает он.
Поездка на мотоцикле оказывается совсем не такой, как я себе представляла,- не то что быстро катиться с горки на велосипеде или на ходу высунуть голову из машины. На мотоцикле ты открыт всем ветра, как зимой на пляже, когда налетает шквал с моря. На шлемах стоят пластиковые щитки. Я свой опустила, а Адам нет; он это сделал нарочно. -Люблю, когда ветер в глаза, -пояснил он.
Адам сказал, что, когда мы поворачиваем за угол, мне нужно наклоняться. Что он не будет разгоняться до предела, потому что я впервые сижу на мотоцикле. Но это еще ничего не значит. Даже на средней скорости можно взмыть ввысь. И полететь.
Мы проносимся по улицам, оставляя позади дома и фонари. Мы проезжаем магазин, промзону, лесной склад, пересекаем границу знакомого городского пространства. Показываются деревья, поля, простор. Я прячусь от ветра за сгорбленной спиной Адама, закрываю глаза и думаю о том, куда он меня везет. Я представляю себе мчащихся галопом лошадей в моторе: их гривы развеваются на ветру, изо рта валит пар, ноздри раздуваются. Однажды я слышала историю о нимфе, которую похитил какой-то бог и увез на своей колеснице в мрачную и жуткую глушь.
В конце конвой мы приезжаем на грязную стоянку возле автомагистрали; такого я никак не ожидала. Здесь припаркованы две огромные фуры и пара легковушек; я замечаю ларек с хот-догами.
Адам выключает мотор, пинком ставит мотоцикл на подпорку и снимает шлем. -Сначала слезь с мотоцикла, -советует он.
Я киваю, не в силах вымолвить ни слова. В дороге у меня перехватило дыхание. Колени дрожат; я с трудом перекидываю ногу через седло и слезаю на землю. Она не качается под ногами. Водитель фуры подмигивает мне из окна. В руке у него стаканчик с дымящимся чаем. У продавщицы в ларьке с хот-догами волосы стянуты в хвост; она протягивает мужчине с собакой пакетик чипсов. Я не такая, как они. Как будто мы сюда прилетели, а все остальные тут жили всегда. -Мы еще не пришли, -говорит Адам, -давай поедим, и я тебе кое-что покажу.
Похоже, он понимает, что я пока не могу говорить, и не ждет ответа. Я медленно бреду за ним, слушаю, как он заказывает два хот-дога с кольцами лука. Откуда он знал, что мне именно этого и хотелось?
Мы едим стоя. По очереди отхлебывает кока-колу. Я поверить не могу в то, что я здесь, что, сидя на мотоцикле позади Адама, я смотрела на пролетающий мимо окружающий мир, что небо было словно шелк, я видела, как клонится к вечеру день- не белый, не серый и не серебристый, а смешанный, трехцветный. Наконец, едва я выбрасываю обертку от хот-дога в урну и допиваю кока-колу, Адам спрашивает: -Готова?
И я иду за ним в калитку позади ларька с хот-догами, за канаву, в редкий лесок. Вьющаяся через лес тропинка приводит нас на опушку. Я и не думала, что мы так высоко забрались. Нашим глазам открывается удивительный вид. Город расстилается внизу, словно кто-то положил его к нашим ногам, а мы разглядываем его с вышины. -Ух ты! -восхищаюсь я. -Никогда тут не была. -Угу.
Мы садимся рядом на скамью, почти касаясь друг друга коленями. Земля под ногами, как камень. В воздухе пахнет морозом, который еще не вполне установился, и близкой зимой. -Я сюда приезжаю, когда мне нужно ото всех сбежать, -поясняет Адам.- Грибы я здесь нашел.
Адам вынимает коробочку с табаком, открывает, отсыпает табака на бумагу и скручивает сигарету. У него под ногтями грязь, и я вздрагиваю, представив, что эти руки прикасаются ко мне. -Держи, -говорит Адам. -Это тебя согреет.
Он протягивает мне сигарету, и я смотрю, как он сворачивает еще одну для себя. Она похожа на тонкий бледный палец. Адам дает мне прикурить. Мы молчим целую вечность, лишь выдыхаем дым на город внизу.
Он говорит: -Внизу может твориться все что угодно, но здесь ты об этом не знаешь.
Я понимаю, что он имеет ввиду, быть может, в тех домишках кромешный ад, все вверх дном, мечты рассыпаются в прах. Но отсюда все кажется таким умиротворенным. Чистым. -Ты извини, что так случилось с мамой, -просит Адам. -Она бывает невыносима. -Она больна? -Не совсем. -Так что же с ней такое?
Адам вздыхает, проводит рукой по волосам. -Полтора году назад папу сбила машина.
Он щелчком отбрасывает окурок в траву, и мы оба следим взглядом за оранжевым светлячком. Кажется, что прошло несколько минут, прежде чем огонек потух. -Хочешь, поговорим об этом?
Он пожимает плечами: -Да тут и говорить не о чем. Мама с папой поссорились, он сбежал в паб и, переходя через дорогу, забыл посмотреть по сторонам. Спустя два часа к нам в дверь позвонила полиция. - Ужас! -Ты когда-нибудь видела испуганного полицейского? -Нет. -Жуткое зрелище. Мама осела на лестнице и зажала уши руками, а полицейские с фуражками в руках топтались в прихожей; у них дрожали колени. - Адам невесело фыркнул. -Полицейские были чуть постарше меня и понятия не имели, что делать. -Какой кошмар! -Хуже того. Они отвезли ее опознать тело отца. Мама сама хотела, но они не должны были ее пускать. Его раздавило в лепешку. -Ты поехал с ними? -Я ждал снаружи.
Теперь я понимаю, почему Адам так непохож на Зои и остальных знакомых ребят из школы. Нас связывает горе.
Он продолжает: -Я думал, что переезд как-то поможет, но увы. Мама до сих пор каждый день пьет кучу таблеток. -Ты за ней ухаживаешь? -Да. -А жить когда? -У меня нет выбора.
Адам поворачивается ко мне лицом. Кажется, будто он видит меня насквозь, знает обо мне такое, чего не знаю даже я сама. -Тесса, тебе страшно?
Меня никто раньше об этом не спрашивал. Никогда. Я бросаю на него взгляд-вдруг он смеется надо мной или интересуется из вежливости? Но Адам не отводит взгляд. И я признаюсь ему, что ужасно боюсь темноты, боюсь спать, боюсь сросшихся перепончатых пальцев, тесноты и дверей. - Время от времени на меня накатывает. Все думают, что если ты больна, то тебе ничего не страшно, но это не так. Это как если за тобой все время следит маньяк и в любую минуту может застрелить. А иногда я забываю обо всем на несколько часов. -Как тебе это удается? -Я общаюсь с другими людьми. Чем-нибудь занимаюсь. Тогда с тобой в лесу я целый день не думала ни о чем.
Адам медленно-медленно кивает.
Наступает тишина. Она длится всего мгновение, но вполне осязаема- как подушка вокруг коробки с острыми углами. -Тесса, ты мне нравишься, -признается Адам.
Я сглатываю комок в горле: -Правда? -Помнишь, ты пришла и попросила бросить вещи в костер. Ты тогда сказала, что хочешь от них избавиться. Ты призналась, что наблюдала за мной в окно. Обычно люди такое не говорят. -Я тебя шокировала? -Наоборот. -Он опускает глаза, как будто подсказка валяется у него под ногами. -Но я не смогу дать тебе то, чего ты хочешь. -А чего я хочу? -Я только-только прихожу в себя. Если между нами что-то будет, ну ты понимаешь, то что потом?- Он ерзает на скамье. -Это плохо кончится.
Я поднимаюсь, внезапно чувствуя себя необыкновенно чужой Адаму. Как будто в моей душе захлопнулось окошко. То, сквозь которое шла теплота и искренность. Я холодна, как схваченный инеем лист. -Увидимся,-бросаю я. -Уходишь? -Ага, есть кое-какие дела в городе. Извини, я забыла сколько времени. -
