мундиры двоих гренадер нуждались в чистке, еще один так изгваздался, что отстирать обмундирование не представлялось возможным. По логике вещей следовало заводить служебное расследование, но я старался по возможности обходить неприятные моменты.
— Влип ты, братец. Придется кафтан новый шить. Деньги-то имеются?
— Есть маненько, господин капрал, — почесал голову сконфуженный гренадер. — Поднакопил чуток.
— Готовься растрясти кубышку. Я не Дерюгин, но небрежения формой одежды не потерплю. А где Михай? — остановился я.
Крепостной князя Сердецкого отсутствовал, и меня это встревожило. Михай всегда был исполнителен и пунктуален, сегодня ему полагалось находиться в строю.
— Не знаю, господин капрал, — доложил Чижиков. — В караул его не ставили, на работы не отправляли. Может, заболел?
— Пошлите кого-нибудь к лекарю, пусть узнает, не обращался ли к нему Михай.
Гонец принес нерадостное известие — к полковому лекарю солдат не приходил. Я оставил вместо себя Чижикова проводить занятия, а сам отправился искать соседей Михая по постою — он делил дом с пятью фузелерами четвертой роты.
— Как ушел в князевы палаты вчера с вечера, так мы его больше и не видели, — развели руками они.
— К Сердецкому что ли?
— К кому ж еще, — подтвердили солдаты.
— И часто он к князю ходит?
— Да почитай кажную неделю. Зазноба у ево там. Ядвигой кличут. Ох, и любит он ее.
— А возвращается когда? — прервал я фузелеров.
— Раз на раз не приходится, но к рассвету всегда являлся. А что, запропал куда?
— Пока не знаю, — сказал я и задумался.
«Неужели сбежал?» — мелькнула нехорошая мысль в голове. Такое иногда случалось, не часто, но все же.
Формально на мне вины нет, даже вычеты за беглеца не полагаются, ибо по ведомости службу в капральстве проходит хозяин Михая — князь Тадеуш Сердецкий. Однако начнись разборки, и я понятия не имею, где колобродит этот шляхтич[14]. Такая заварушка может образоваться, что не разберешься — кто прав, кто виноват. А виноват всегда и везде стрелочник, в армействе сиречь капрал.
Затяжной мелкий дождь сеял, словно из сита. Что поделать — Питер. Солнечные деньки весной столь редкие, как зарплата.
Доложить Дерюгину или не стоит? Вполне возможно, что Михай на самом деле заболел и отлеживается на барском подворье, и я напрасно поднимаю панику. Представляю недоумение во взоре поручика, его недовольный раскатистый голос:
— Твою в душу мать, фон Гофен! Ты чего по пустякам суешься!
Но в груди появилось щемящее чувство тревоги. Нет, что-то не в порядке. А поручику я расскажу, когда ситуация прояснится. Плох тот командир, что не решает проблемы самостоятельно.
Пришлось ехать к Сердецким, они обустроились на Васильевском острове. Дом их больше походил на крепость, обнесенную кирпичной стеной. С улицы виднелся высокий дворец с мраморными колоннами, небольшая белоснежная беседка, пруд с лебедями. Кучеряво живут, паны.
У ворот висел железный молоток с деревянной рукоятью. Я взял его и стал бодро выстукивать военный марш.
— Эй, есть кто живой? Отворяйте!
Приоткрылась маленькая форточка. Я увидел красное злое лицо:
— Пся крев! Кого еще принесло? Хто там?
Глаза уставились на меня, оценили гвардейский мундир.
— Что тебе надо, служивый? — вопрос прозвучал на полтона ниже. — Не велено невесть кого пущать.
— Я капрал Измайловского полка Дитрих фон Гофен, начальник князя Тадеуша.
— Да ну?! — не поверил краснолицый. — Какой у нашего пана начальник может быть, окромя ридного батюшки.
— Сейчас как дам в морду, собака, если не откроешь, — предупредил я, зная насколько долго могут затянуться переговоры.
— Но-но, — послышался опасливый голос. — Не грозись кулаками, чай пуганные. Постой тут служивый, я за управляющим сбегаю. Ему решать.
Форточка захлопнулась.
— Беги быстрее, — крикнул я вдогонку, а сам настроился на долгое и томительное ожидание.
Ворота распахнулись. Я увидел управляющего — в расшитом золотом камзоле, напудренном парике, башмаках с блестящими пряжками. По бокам его стояли лакеи с мушкетами наперевес. Странная здесь манера встречать гостей. По глазам вижу — не рады.
— Прошу сказать, кто вы есть и откуда пожаловали? — важно произнес управляющий.
Но в голосе его я услышал нотки испуга. Нет, что-то здесь не в порядке. Словно мой визит стал палкой, разворошившей муравейник.
— Я представлялся кому-то из слуг. Меня зовут Дитером фон Гофеном, я капрал лейб-гвардии Измайловского полка. Князь Сердецкий служит у меня в капральстве, — повторил я.
— Вы один?
— Разве не видно? Или сюда пускают только с ротой гренадер?
— Что вы! Простите.
Управляющий облегченно вздохнул. Кажется, он принял меня за кого-то другого.
— Так я могу пройти? — настойчиво произнес я.
— О, да, простите, господин капрал, — управляющий подал знак, и лакеи расступились. — Милости прошу…
«К нашему шалашу», — добавил в уме я. А «шалаш» изнутри впечатлял больше, чем снаружи. Нет, трудом праведным таких палат не нажить, только надорвешься.
Мы прошли по аккуратной аллее, посыпанной красным щебнем, добрались до крыльца дома. Управляющий угодливо распахнул дверь с зеркальными стеклами.
Я вошел в богато обставленную переднюю, огляделся. Лепной потолок, картины в тяжелых рамах, длинные светильники, мягкие диванчики. Откуда-то доносилось тиканье часов, скрип паркетного пола, эти звуки растворились в тягучей напряженной тишине.
— Прошу покорно извинить, хозяев нет, я один здесь за главного остался. Дом, знаете, присмотра требует, — управляющий притворно улыбнулся. — Могу я знать, что вас привело?
— Я ищу Михая. Его сегодня не было на службе. Я должен узнать, что с ним произошло.
— Вот оно что, — протянул управляющий. — Хотел вас предупредить, но не успел. Еще раз простите, господин капрал. Дела… Так замотался, что из ума было вон. Хорошо, что вы пришли, а то б я себе места не нашел.
— Перестаньте ходить вокруг да около. Что с Михаем, куда он запропастился?
— Видать время приспело рассказать: Михай провинился. Я отправил его в имение. Пущай там поработает. На конюшне людей не хватает.
— А что он натворил? — спросил я.
— О, мне бы не хотелось выносить сор из избы.
— И все же, — многозначительно произнес я.
— Я был очень недоволен его поведением. Думаю, окажись здесь князь или его сын, так легко Михай бы не отделался.
Я вздохнул. Да, ничего не попишешь. Михай, мой гренадер, всего лишь чья-то собственность, будто и не человек вовсе. И хозяева вольны распоряжаться им по своему усмотрению. Да, меня такое положение
