Картина идиллическая, если забыть об обстоятельствах, при которых мы познакомились.
– Не помешаю? – спросил я.
Девушка пожала плечами:
– Свет вы мне не застите, в душу не лезете, значит – нет, не помешаете.
– Насчет души я не уверен, – вздохнул я.
Девушка отложила заштопанную рубаху в сторону, внимательно на меня посмотрела:
– Что вам от меня нужно?
– Расскажи мне о том человеке, который учил тебя стрелять.
Маша насторожилась:
– А зачем он вам?
– Очень нужен по важному делу, – почти не солгал я.
Девушка замотала головой:
– Не задавайте мне о нем вопросов, пожалуйста.
– Почему? – удивился я.
– Потому что я жить хочу. Он очень страшный человек, поверьте. Забудьте о нем.
– Не надо бояться, Маша. Я смогу защитить тебя.
Маша улыбнулась:
– От него?! Вряд ли. Он убьет вас. Узнает, что это я о нем рассказала, найдет меня и убьет.
– Я могу поговорить с генерал-аншефом Ушаковым. Если ваш учитель тот, о ком я думаю, Андрей Иванович нам поможет.
– Быть может, я кажусь вам маленькой дурочкой, но на самом деле я многое повидала. Вам с ним не справиться, барон. Простите.
Я понял, что сейчас она упрется и не станет ничего говорить, решил дать ей время хорошенько подумать над моим предложением. Уж какую-нибудь программу по защите свидетелей мы с Ушаковым сумеем придумать, так что опасность будет сведена к минимуму. Я пообещал девушке вернуться к разговору утром, сам лег и неожиданно для себя крепко заснул.
На рассвете выяснилось, что дядя с племянницей ночью спешно собрались и тайком покинули нас. Похоже, Мария и впрямь была напугана возможными последствиями, поэтому предусмотрительно сбежала. Жаль, ниточка, которая вполне могла привести нас к Балагуру, внезапно оборвалась.
Я заметил, что Карл, обнаружив исчезновение девушки, загрустил. Симпатичная оторва все же запала ему в душу.
Дорога вывела нас из леса. Оказавшись на открытой местности, все разом повеселели, довольный донельзя Михайлов затянул какую-то песню. Я вслушался и понял, что детским ушам она точно не предназначена, да и женским тоже, правда, сейчас мы больше не были обременены присутствием прекрасного пола.
– Денег нет, оружия нет, пачпортов нет. Лепота, – закончив петь, грустно протянул Михайлов.
– Хватит ныть, – оборвал его Чижиков.
– Рази ж я ною? – встрепенулся Михайлов.
– Нет, настроение поднимаешь! Еще раз в энтом духе ляпнешь, я тебе по морде насую, – предупредил гренадер.
– За что?!
– За все хорошее.
Михайлов заткнулся и перестал изводить нас нытьем.
Впереди показалось небольшое селение с корчмой, от которой исходил такой насыщенный аромат готовившейся пищи, что мои хлопцы как по команде сглотнули. Пустые желудки дружно заурчали.
– Может, продадим одну лошадь? – предложил Михай.
– Ага, и кто пешком потопает? – ехидно осведомился Чижиков.
Топать ножками умопомрачительное расстояние не хотелось никому.
– Если не лошадь, тогда что-нибудь другое продадим, – не сдавался поляк, скорее всего из принципа.
– Верно, – поддакнул Михайлов. – Нету сил-моченьки муку от голода терпеть.
– Чево уж тут, – вздохнул Чижиков. – Терпеть надо, пока господин сержант чего-нибудь не придумает.
Я осмотрел свое потрепанное войско и пришел к выводу, что продать мы можем только самих себя. Ничего ценного при нас не было.
– Надо к кому-нибудь наняться, – произнес Карл. – Предложим свои услуги в качестве телохранителей.
– Ничего другого не остается, – согласился я. – Только бы найти того дурака, что захочет нас взять. Зайду в корчму, порасспрашиваю.
Помог случай. Как водится, на ловца и зверь бежит. Из корчмы вышли двое: плечистый высокий шляхтич с наглым холеным лицом и дородный купчина – мрачный, в полном расстройстве чувств. Мы невольно стали свидетелями жаркого диалога.
– Пан Кмит, что же такое? Мы с вами так не договаривались! – жалобно запричитал торговец.
– Ничего не поделаешь, пан Борейко. Откуда мне было знать, что мой добрый друг, пан Матецкий, которого я привык почитать за старого холостяка, вздумает сыграть свадьбу и, конечно, позовет меня на пирушку.
– Откажитесь. Передайте ему, что вы очень заняты.
– Если я откажусь, то навсегда потеряю друга, – сокрушенно покачал головой шляхтич. – Это выше моих сил, пан Борейко.
– А как же уговор, что вы будете сопровождать мой обоз до Вильно?
– Ничем не могу помочь, пан Борейко. Не судьба мне повидать нынче Вильно. Дружба важней всего. Ах, если бы вы знали, как славно мы когда-то рубились с татарами вместе с паном Матецким. Иисусе Христе, второго такого отчаянного рубаку стоит еще поискать!
– Езжайте на свадьбу, но оставьте хотя бы своих людей! – в исступлении прокричал купец. – Пусть они помогут мне добраться до Вильно.
Шляхтич смерил его удивленным взором:
– Вы в своем уме, пан Борейко? Мои люди потому и мои, что всегда находятся при мне. Где я, там и они. Странно слышать от вас такие речи.
– Тогда верните деньги, которые я по вашей просьбе уплатил вам вперед.
– Какие деньги?! Я столько верст охранял ваш товар, а вы собираетесь лишить меня законной платы? Хотите, чтобы я пришел на свадьбу лучшего друга с пустыми карманами и без подарка? – Шляхтич как бы невзначай потрогал эфес сабли.
Жест был красноречивей любых слов.
Пан Борейко застыл на месте, беспомощно открывая и закрывая рот. Больше аргументов у него не нашлось.
– Где мои люди? – зло произнес шляхтич. – Наверное, все еще пьют и едят! Матка боска! Они готовы набивать брюхо круглые сутки.
– За мой счет, заметьте, – встрял купец.
Бедолага мог бы не тратить сил, пан Кмит не обратил ни малейшего внимания на его замечание. Он громко закричал, призывая на головы своих людей всевозможные кары того и этого света. Тотчас на крик из корчмы вышли с полдюжины гайдуков, что-то дожевывавших на ходу. Они оседлали лошадей и ускакали вместе с шляхтичем.
Я решил не упускать шанс, подошел к упавшему духом купцу и завел разговор:
– Простите, уважаемый пан. Я случайно узнал о вашем затруднительном положении.
Пан Борейко нуждался в том, чтобы его пожалели, так что он благосклонно выслушал мои слова. Они упали на нужную почву.
– Этот негодяй, пан Кмит, взял деньги и не сдержал своего слова, – пожаловался купец. – Напрасно я на него положился.
– Кажется, я знаю, как можно помочь вашей беде. – Я расправил плечи и изобразил из себя античного
