нас все равно стоит держаться подальше, и скрылся в кустах. Мы непроизвольно усмехнулись, поскольку валить его не собирались – мясо рогача наверняка радиоактивное.
Мы вытянулись цепочкой. Жрец шагал посредине, он был единственным, кто знал дорогу, и о его безопасности стоило позаботиться в первую очередь. Если он погибнет, можно смело поворачивать обратно. Я шел впереди, пытаясь не столько засечь возможную опасность, сколько почувствовать.
Пока вроде все было нормально, взгляд ни за что не цеплялся, сердце не сжималось в предчувствии неприятностей. Но это-то и заставляло меня быть максимально осторожным. По всем атрийским приметам, если все идет хорошо, значит, в конце обязательно подстерегает полная задница, да такая, что последствий не оберешься.
Мы перебрались через небольшой ручей, аккуратно ступая по покрытым зеленоватым мохом камушкам. Они были скользкими, я едва не навернулся. Жрец успел в нужный момент подхватить меня под руку.
Чтобы скоротать путь, люди обычно ведут беседу. Мы в основном молчали. Не берусь сказать за остальных, но я старался сосредоточиться на окружающем. Потому время и тянулось бесконечно долго. По всем прикидкам, топали мы не больше двух часов, однако мне они показались сутками.
Немного погодя Жрец стал вести себя как-то странно. Пару раз наступил мне на пятки, потом толкнул в спину. Это было на него не похоже. Я на ходу обернулся – взгляд у Жреца стал стеклянным, движения – автоматическими. Шел не разбирая дороги, будто превратился в робота, который, ни на что не реагируя, выполняет заложенную программу.
В памяти всплыл случай из детства. Один из моих приятелей страдал легкой формой эпилепсии. Перед припадками он вел себя аналогично. Топал по прямой и очнулся лишь тогда, когда я, порядком напуганный, окликнул его. Он встряхнулся, взгляд его стал осмысленным, а немного погодя он упал на траву и начал биться в конвульсиях.
Жрец на эпилептика не походил. То есть мне ни разу не приходилось видеть его в припадке. Но это еще ничего не значило. Он мог скрывать болезнь от других. Многие эпилептики так делают.
Осталось прибегнуть к старому способу. Я попытался остановить его, схватил за плечи и встряхнул. Реакция была нулевой. Он не обратил на меня ни капли внимания и, когда я его отпустил, продолжил двигаться как сомнамбула. Странно, что он ни разу не споткнулся о камень или корни деревьев.
Нужно было что-то срочно предпринимать, но у меня не хватало опыта. В голову пришло только одно – сбить Жреца с ног и удерживать в лежачем положении, пока не очухается.
Вскоре выяснилось, что и с Жуком дело неладно. Он тоже впал в загадочное состояние и был абсолютно глух ко всему внешнему. Тут я встревожился не на шутку. Один скрытый эпилептик – еще туда- сюда, но чтобы два сразу? Это даже не перебор. Что-то зазомбировало их, и ответ напрашивался вполне естественный. Я вздрогнул от страшного предчувствия.
Сначала это был шепот. Тихий, монотонный, как у гипнотизера, который вводит пациента в состояние транса. Шепот проникал в голову. Казалось, он повсюду и от него невозможно избавиться. Я пытался бороться, переключить внимание на что-то другое, очистить мысли, но все мои попытки разбивались как волны о гранитную твердь. Чужая воля была гораздо сильнее. Сначала я потерял контроль над руками и ногами, потом с ужасом с ужасом почувствовал, что стоит шептуну только захотеть, и мое сердце перестанет биться и я умру. Но он почему-то не хотел убивать меня, я был нужен ему живым. Но зачем, ради чего? Какие он вынашивал планы на мой счет?
Была ли это игра кошки с пойманной мышкой, или процесс подавления доставлял ему столько удовольствия, что он, словно наркоман, пытался продлить его до бесконечности, потому и не убивал? А может, ему просто не хватало силы поработить меня? Я мог строить версии до бесконечности, но у меня не было времени. Шептун ломал мою волю грубо, как палку об колено. Лишь мое «я», зажатое в тесной коробочке мозга, все еще сражалось, но с каждой секундой это начинало все больше походить на беспомощное трепыхание рыбы, выброшенной на сушу. Надежда быстро умирала. Я растворялся в безбрежном океане, терял самого себя.
А потом я услышал голоса. Да-да, я отчетливо различал слова, мог понять, о чем идет речь. Кто-то невидимый плакал, жаловался, ругался почем зря. Эмоции были самые разнообразные, и принадлежали они разным людям. Десятки голосов, десятки чужих жизней. И все они существовали в параллельных плоскостях, не пересекаясь друг с другом.
Наверное, я попал в некое информационное поле, невольно став его звеном. Я прожил короткую жизнь вольного бродяги, который в поисках хабара забыл обо всем и попал в расставленные сети шептуна. Узнал историю бывшего председателя совхоза, который еще в шестидесятых сначала угодил под сияние, а затем набрел на логово нынешнего своего повелителя, трагический рассказ солдата-зомби, печальный отчет бывшего вертолетчика, потерявшего сознания при облете плато.
Сколько судеб каруселью пронеслось передо мною. Сколько горечи выплеснулось на меня. Как священник на исповеди, я выслушивал чужие грехи и давал отпущение. Потом все прекратилось, но перед этим я вдруг проник в тайну двух находившихся поблизости людей.
Один из них оказался не тем, за кого себя выдавал, а душа второго была чернее тьмы.
Глава 19
Арап резко выкинул руку вперед. Заточка, любимое оружие зэков всех времен, вошла в яремную ямку противника. Не ожидавший такой прыти могучий детина, который решил, что добился своего, зажав Арапа в угол, захрипел и упал на колени. Второй боец, не до конца осознавший, что же произошло с напарником, ринулся к нему на помощь и был встречен эффектным приемом, после которого его кости хрустнули, а тело будто развалилось на части. Арап не просто дрался, он убивал, причем старался делать это так, как когда-то учили – с одного удара. Второй удар был бы непозволительной роскошью, тем более сейчас, когда его со всех сторон обложили, как медведя. Но тот, кому терять нечего, опасен втройне. Нападавшие забыли это и теперь платили самую высокую цену.
Арап схватил ближайшего бойца за шкварник, подтащил к себе и всадил заточку ему в грудь. Этот же маневр он намеревался проделать и со следующим, но тут все пошло наперекосяк. Враги тоже не зря ели свой хлеб. Оставшиеся в живых сменили тактику и, навалившись разом, сбили его на землю, заломив руки. Заточка так и осталась в трупе. Арап пустил в ход природное оружие, принялся кусаться и лягаться, будто осел, но после внушительного апперкота в челюсть отрубился.
Очнулся он оттого, что его окатили из ведра ледяной водой. Пробуждение было не из приятных. В голове шумело, и она раскалывалась на части. В глазах двоилось. Разбитые губы саднили.
Он обнаружил, что сидит связанный на стуле, а напротив, ухмыляясь, стоит тот, за чьей жизнью его послали. Вышло глупо. Охотник сам угодил в засаду. Это был первый провал в его карьере киллера, но Арап ни капельки не переживал. Пусть это покажется странным, но он даже обрадовался, что все так получилось, и начал готовиться к смерти. Иногда такой выход бывает ничуть не хуже других.
Туз подал знак, его холуи тут же поставили напротив Арапа табурет.
– Очухался? Давай поговорим.
– Что тебе от меня нужно? – прохрипел Арап.
Вопрос был глупым. Арап прекрасно осознавал это, но напоследок решил пофорсить. Умереть ему хотелось красиво. Без музыки, но с понтами. Конечно, Туз приложит все усилия, чтобы кончина оказалась как можно болезненней, но какое-то время Арап намеревался продержаться.
Его хватило на полчаса, прежде чем молодчики смогли вырвать признание. Арап раскололся, но сделал это так, что все, включая Туза, не могли не оценить выдержки пленника.
И потому он умер быстро и легко. Долгожданная смерть принесла ему тишину и покой. Арап отправился на встречу с теми, кого когда-то лично спровадил на тот свет. Может, они сумеют его простить? А если не простят… Что ж, он умеет сражаться, умеет побеждать и проигрывать.
– Вы слышали, кто его послал? – Туз обвел взглядом своих людей.
Их молчание говорило лучше других слов.
– Вас убили бы потом, после меня. Не пожалели бы, это точно! Если дорожите собственной шкурой, готовьтесь. Скоро мы начнем.
Бывают люди-хамелеоны и люди-оборотни. Одни маскируются, чтобы выжить, другие перекидываются в другую личину, чтобы убивать. Я встретил обе разновидности. Жук и Жрец, хамелеон и оборотень.
Теперь их истинная сущность была на виду. Спасибо той незримой нити, что связала вдруг нас и наши
