Его буквально изрешетило.
Черная тень лихорадочно извивалась и корчилась, покуда на землю не упала последняя тяжелая дымящаяся гильза и не завоняло порохом.
Я крепко приложился, правую ногу пронзила боль, перед глазами мелькали оранжевые пятна, но все это были сущие пустяки по сравнению с тем, чего я избежал. Говорят, есть такие экстрасенсы, которые лечат, забирая боль пациента себе. Этот человек принял на себя мою смерть.
Жрец потянулся за следующим магазином. Мой спаситель покачнулся и упал на одно колено, корпус подался вперед, широко расставленные руки ладонями уперлись в мокрую землю.
В голове моей прояснилось, я понял, кто пожертвовал собой ради меня, опровергая все, что было известно об этих существах. Мой отец, меченосец, не оставил сына в беде. Папа, которого я видел в последний раз. С таким количеством пулевых ран не выживет никто, даже мутант, обладающий потрясающими способностями к регенерации.
Тот самый классический случай, когда бессильно все – и медицина, и чудо.
Мне жутко хотелось отмотать произошедшее назад, как пленку кинофильма. Переиграть паршивый финал, исправить его. Но это было невозможно.
И тогда я заорал, как безумный. Крик подействовал на Жреца, он суетливо завозился с магазином, но рожок никак не желал становиться на место. Обычное дело, когда начинаешь торопиться. Дикий даже взмок от волнения и впопыхах напрочь забыл о своих телекинетических возможностях, вцепившись в бесполезный «калаш». Кажется, мой окрик напугал его до усрачки. Он стал делать ошибку за ошибкой.
А ведь это мой шанс. Если упущу, другого не представится.
Ярость придала мне сил. Я вскочил и пошел на Жреца с голыми руками, абсолютно не соображая, что сделаю с ним, когда дотянусь: порву на части, задушу, вырву кадык. Да какая разница! Одна мысль засела в мозгах: убить, убить эту сволочь во что бы то ни стало. Отомстить за отца.
Лицо перепуганного Жреца стало белым. Он отбросил автомат и побежал. Кто знает, может, ему и впрямь удалось бы удрать: я хромал на правую ногу и вдобавок был безоружен. Дистанция между нами увеличивалась, все мои попытки догнать его были тщетны, но тут АТРИ решило взять правосудие в свои руки. Пожалуй, не так уж неправы те, кто считают ее живой. Аномальная территория глуха к просьбам, но от проклятий не отворачивается.
Я искренне ненавидел убегавшего Жреца, ненависть сжигала мой мозг. Только бы догнать. Догнать и убить. О большем я не просил.
Я подвернул ногу, потерял равновесие и упал на груду камней. Лоб и щеки будто обожгло паяльной лампой, что-то острое оцарапало колени. Я с трудом поднял голову, сфокусировал взгляд.
Далеко впереди маячила спина Жреца. Я в отчаянии замолотил кулаками по камням, разбивая костяшки пальцев в кровь. Легче от этого мне не стало. Накопившаяся злость требовала выхода, однако я был бессилен.
Внезапно камни по соседству зашевелились. Я бросил взгляд влево. Никого нет, но почему у меня такое чувство, будто рядом топчется, переминаясь с ноги на ноги, что-то огромное и тяжелое? А потом это нечто сделало решительный шаг. Трава в паре метрах от меня примялась, словно на нее наступила гигантская ступня. Затем невидимая туша разогналась, будто паровоз. Затрещали камни, превращаясь в песок, в земле появились следы-воронки.
Теперь до меня дошло, что это такое. Ну как же, «шевелящиеся» камни, примятая трава – характерные признаки «Егозы». Сложно не догадаться. Эта непоседливая аномалия способна причинить массу неприятностей, потому что никто не в состоянии определить траекторию ее перемещений, но в одном я был уверен – сейчас она охотилась за диким.
Смерть Жреца была ужасной. Он будто попал под пресс, его тонким слоем размазало по окружности диаметром в несколько метров. Я не смог сдержать отвращения, отвернулся. Гибель негодяя не вызвала у меня ничего, кроме тихой злости, сменившейся немного погодя озарением: а может, так оно лучше? Почему-то недавняя уверенность в том, что я лично убил бы его, вдруг испарилась.
АТРИ привела мой приговор в исполнение. Никто бы не мог упрекнуть ее в несправедливости. Возмездие свершилось, отец был отомщен. Пусть не мной, но, видит Бог, я действовал на пределе.
Кара была заслуженной, но отчего мне стало так тоскливо?
«Егоза» чудовищными прыжками умчалась куда-то вдаль. Кажется, я не представлял для нее интереса.
Большого желания осматривать блин, оставшийся от Жреца, у меня не возникло. Желудок и без того реагировал болезненно. Не хватало, чтобы меня вывернуло наизнанку. Я медленно поплелся обратно.
В том месте, где в засаде топталась «Егоза», блестели и перекатывались крупные капли жидкости, похожей на ртуть. Будто неизвестный шалун расколотил вдребезги огромный градусник и сбежал, пока не поймали и не открутили уши.
Моего опыта вполне хватило, чтобы признать в этих каплях россыпь философских камней. Стоили они кучу денег, ибо запросто превращали обычное железо в другой, более ценный металл. Из одной капли можно было получить килограмм золота.
Но, как в известной поговорке, видит око, да зуб неймет. Голыми руками капли, каждая из которых размером с куриное яйцо, не возьмешь. Они очень токсичны, выделяют на воздухе ядовитые испарения. Короче, та еще цацка.
Я запомнил, где находится россыпь философских камней, и пошел дальше.
Череп у особиста был твердым. Капитан отделался шишкой на лбу, успел прийти в себя и сейчас сидел возле меченосца. Я не тешил себя иллюзиями. В живых отец остаться не мог.
Собственно, так оно и было. Отец лежал, глядя пустыми глазами в затянутое тучами небо. Жук сочувственно кивнул мне и хотел что-то сказать. Я оборвал его:
– Не надо.
Мне удалось на короткое время обуздать свои эмоции. Я опустился на корточки, склонился над мертвецом, закрыл ему глаза и поцеловал в лоб. Что бы с ним ни делала АТРИ, отец все равно остался человеком и умер достойно, спасая жизнь сына. Жаль, я никогда не вспомню, каким он был раньше.
Мы похоронили его, завалив камнями. Каждый опущенный булыжник отдавался ударом в сердце. Я не мог отделаться от ощущения несправедливости произошедшего. Неужели не могло быть иначе? Разве мы заслужили это?
Когда все было закончено, я долго стоял перед каменным холмом, глядя в то место, где покоилась голова отца. Хотелось плакать, но слез не было.
Жук положил мне руку на плечо. Я вздрогнул и обернулся.
– Прекрати, – попросил он. – Не убивай себя.
– Не буду, – ответил я.
– Вот и ладно. Пошли, делом займемся. Вещи надо разобрать. Нас теперь двое осталось.
Пока я стоял над телом отца, капитан осмотрел поклажу Жреца и теперь распределял то, что пригодится.
– Пожалуй, это нам уже без надобности, – сказал особист, доставая из моего рюкзака брезентовый сверток. – Увесистая зараза!
– Что это? – заинтересовался я.
Очевидно, это была та самая тяжелая штука, о которой так хлопотал Жрец.
Капитан развернул брезент, внутри находился металлический пенал.
– Спецконтейнер. Видимо, для батарейки. Раз искать мы ее не будем, то и контейнер нам не нужен. Выбрасываю. – Жук приготовился закинуть пенал в кусты.
– Подожди, не надо.
– Жаба замучила? – Особист усмехнулся и опустил спецконтейнер на землю. – Бывает. Она дама несговорчивая, не уболтаешь. Раз ты у нас второй Плюшкин, тащи на здоровье. Я не возражаю.
Он принялся засовывать пенал обратно в мой вещмешок.
– Стоп. Вертай обратно.
