в нем остались только поверженный Бог, лишенный иллюзорных форм, и мертвые изваяния, в которых сверкали волшебными озерами нетронутые зеркала… Легион возвращался через эти зеркала в мир багрового светила. Может быть, он спешил на зов того, кто обладал Амулетом в других, бесконечно далеких ландшафтах…
Когда последний из воинов Легиона прошел сквозь поверхность зеркала, вокруг опять сгустились сумерки. В зеркалах померкли изображения; их поверхности обрели твердость, плотность и вновь отразили скудный свет Обители.
Почти в то же самое мгновение два зеркала в руках Человека Безымянного Пальца рассыпались в мельчайшую пыль. Амулет Короля Жезлов перестал существовать.
Сенор огляделся по сторонам в легком замешательстве. Он, конечно, не знал, что воспользоваться Зеркальным Амулетом можно всего один раз. Но зато он вернул себе меч, суливший не меньшее могущество.
Герцог стоял на ледяной равнине, тускло освещенной далекими фиолетовыми огнями. Нигде не было ни единого воплощения Четвероногого Бога. Шакал скрылся в недостижимой норе между мирами, чтобы восполнить урон, нанесенный Легионом, и отыскать среди смертных тварей Тени новых слуг и посредников…
После битвы не осталось ничего – ни трупов, ни глонгов, ни следов, ни теней. Только изваяния из мертвой материи Хаоса, среди которых, возможно, были ледяные могилы Истар и Семидесяти Семи Сущностей. Так думал герцог Мертвая Кожа.
Но он ошибался.
Глава четырнадцатая
Исход
Внезапно галерея замороженных Шакалом пленников исчезла.
Холодный Затылок не сразу осознал начавшееся Изменение. Если в результате сражения Легиона с Четвероногим Богом оказались освобожденными Сущности, то придворному Башни снова грозила опасность встретиться с ними. С другой стороны, в плену у Шакала находились не только враги Сенора. Он мечтал о встрече с Истар после долгой разлуки. Он собирался вернуться и взять то, что принадлежало ему по праву, и магия ведьмы была бы совсем не лишней. Кроме того, когда-то он любил эту женщину. Но кто знал, кем она стала теперь, ЧЕМ сделал ее Бог На Четырех Ногах?
…Черную точку на ледяной равнине герцог принял вначале за обломок каменной скалы. Но точка вскоре превратилась в вытянутое пятно, а потом в силуэт женщины, медленно пробиравшейся среди торосов.
Раздираемый противоречивыми чувствами, надеждой и опасениями, Сенор пошел навстречу той, которую потерял в самом начале своего странствия по Тени.
Вскоре он увидел бледное изможденное лицо ведьмы, но наградой ему была радость, светившаяся в ее огромных прекрасных глазах. Только потом он заметил боль, которая появилась в них, когда она разглядела его уродство. Но он был благодарен ей хотя бы за то, что она не задавала вопросов и избавила его от необходимости бередить старые раны.
Отражения, в которых было все – и усталость, и любовь, и боль, и воспоминания – захлестнули мозг. Женщина из давно исчезнувшего мира почти упала в его объятия, и Сенор сожалел только о том, что хитиновый панцирь мешает ему ощутить ее тело. Ледяные губы Истар прикоснулись к его губам и размягчились, вбирая тепло его дыхания. Потом он почувствовал, что она все-таки не может преодолеть отвращение.
ЗАПАХ. Она почуяла запах.
Он отстранился, чтобы не мучить и ее, и себя.
«Что это? – думал герцог с горечью. – Очередной каприз изменчивой судьбы, легко дающей и легко отбирающей все, что может стать дорогим человеку?» Но все «случайности» и «капризы» на самом деле были предопределены. Позже Сенору казалось, что Зеркала Короля Жезлов всего лишь выполнили его тайные желания – и в этом можно усматривать древнюю мудрость, снизошедшую до жалкой потребности смертного. Сейчас он не хотел даже думать о других пленниках Шакала, освобожденных волшебной силой амулета…
Он пытался отогреть женщину в своих объятиях, прекрасно зная, что сумеет дать ей лишь иллюзию тепла. Теперь смерть от холода и голода показалась бы ему самым нелепым концом завершившейся драмы. Нужно было идти, чтобы как можно скорее покинуть Ландшафт Ледяной Обители, – двигаться к той невидимой границе, за которой можно вызвать Изменения.
Уже не раз герцог убеждался в том, что здесь бессильны и Стеклянный Обруч Мелхоэд, и перстень Сдалерна. Но после бегства Шакала Обитель перестала быть местом, из которого вовсе не существовало выхода.
Придворный Башни повел ведьму прочь от разрушенной Обители. Обратный путь оказался едва ли менее трудным, чем тот, который герцог проделал с отрядом глонгов под предводительством бароном Тенга. Все было по-прежнему: нескончаемый мороз, фиолетовые огни, едва разгонявшие тьму, и безмолвные скалистые бастионы, навечно вмерзшие в окружающий пейзаж.
Герцог и ведьма ослабли и оголодали до крайней степени; их сапоги были порезаны острыми гранями льдинок. Спасаясь от жажды, они глотали снег. Талая вода имела неприятный кисловатый привкус. Холодный Затылок не думал о том, где будет искать избавления от проклятия, если им все-таки удастся выбраться отсюда. Еще более отдаленные цели казались слишком абстрактными; он попросту не хотел искушать судьбу.
Однако именно здесь, в Ландшафте Обители, Сенор сделал поразительное открытие. Он не знал пока, дар ли это или очередная смертоносная ловушка. Было слмшком холодно, чтобы раздеваться или заниматься любовью, и потому лишь случайно он обнаружил на теле Истар тончайшие рисунки вроде тех, которые видел до этого на теле жрицы культа Лемвиг.
Он осторожно прощупал отражения ведьмы, но, как и в случае с Джелвой, ее память оказалась девственно чистой во всем, что касалось загадочного творца этих изменчивых изображений…
Сенор испытывал сильнейшую тревогу, угадывая нечто зловещее в двойственности, присущей предметам, которые его окружали, и событиям, в которых он был замешан. Сначала два абсолютно одинаковых медальона, хранивших тайну Рейты Меррадль и ее исчезнувшего ребенка, – один из Кобара,
