кино. Он хотел понять, насколько она пьяна и соображает ли, что говорит.
— Погодите. Майя, вы это серьёзно? Вы думаете, Марина могла нанять убийцу, который подделал почерк серийного маньяка?
— Запросто! Недаром она Женечку окучивала, приручала, таскала её с собой на разные тусовки, наряжала, учила краситься, знакомила со своими друзьями. Ребёнку, конечно, это нравилось. Ей было всего одиннадцать лет, а она крутилась среди взрослых, причём таких крутых взрослых. У Маринки друзья — модные люди. Все со всеми спят, наркотиками балуются. У них там свобода, блин. Никаких ограничений.
— А что за люди? — спросил Соловьёв.
— Ну как вам сказать? Каждой твари по паре. Попса, бизнесмены, девочки-модельки, сериальные актёры, галерейщицы, рестораторы, культурные бандиты, в общем, откройте любой глянцевый журнал, посмотрите раздел светской хроники, вот вам Маринкин круг. Тусовка, одно слово. Конечно, Жене, девочке с амбициями, с дикой жаждой приключений, всё это было в кайф. Я первая заметила, как она изменилась. В ней появился надрыв и какая-то противная взрослая надменность. Я знаю, она меня любила, а мать — тем более, но так жестоко могла обидеть, не дай бог! Ладно, не буду это вспоминать. В общем, она стала другая, чужая, нервная, колючая. То хохочет, как сумасшедшая, то рыдает. Раздражается из-за любой мелочи. Бывало, скажет матери, что поехала к отцу, и пропадёт дня на три. Нинулька ему вообще не звонит. Они много лет не разговаривают. Но иногда всё-таки выяснялось, что у отца её не было. Она смотрела невинными глазами и говорила, будто ночевала у подруги. Врала легко, продуманно, с подружками договаривалась заранее, и они её никогда не закладывали.
— Вы знакомы с кем-нибудь из этих подруг?
— Есть такая Карина Аванесова, они с первого класса дружат. Хорошая девочка, открытая, добрая, совсем не грязная. Она вряд ли что-то знает про Женину тайную жизнь.
— А кто может знать?
— Никто. Если только Ика. Это тёмная лошадка. В гости ни разу не приходила, но Женя у неё ночевала очень часто. То есть говорила так. Ика всегда её покрывала. Она из Быкова, как и Маринка. Ей двадцать два, хотя выглядит младше Жени. Живёт со старшим братом.
— У вас есть её телефон?
— Только мобильный.
— Мобильный у нас тоже есть. Но мы пока не можем дозвониться. Фамилии, адреса не знаете?
— Конечно, нет. Даже как брата зовут, понятия не имею. Кстати, про Ику лучше всего поговорить с Маринкой. Если эта сволочь, конечно, расколется. Я знаю, что Ика даже жила у них с Валеркой около полугода, как домработница. Ну а потом переехала к брату. Слушайте, да позвоните вы Маринке прямо сейчас! Время детское. Вызовите её, допросите, потрясите как следует. Вот точно вам говорю, она больше всех знает.
У Майи загорелись глаза. Видно, очень ей хотелось, чтобы молодую жену Качалова «как следует потрясли». Соловьёв посмотрел на часы, потом достал блокнот, набрал номер мобильного Марины.
Она ответила сразу и ничуть не удивилась, когда услышал а вопрос: кто такая Ика? Тут же сообщила, что Дроздова Ирина Павловна, восемьдесят четвёртого года рождения, её подруга.
— Она из Быкова, как и я, мы вместе занимались художественной гимнастикой в детстве.
— А сейчас чем она занимается?
— Ика? Да, в общем, ничем. Тусуется, живёт там с одним как бы писателем. Она, знаете, дико несчастный человек. Родителей убили прямо у неё на глазах. Ей было десять лет. Она до сих пор заикается сильно, когда волнуется.
— Как бы писатель — это брат? — спросил Соловьёв.
— Брат? — Марина засмеялась. — С чего вы взяли? Когда-то он собирался на ней жениться. Не знаю, может, правда расписались, но вряд ли. Она бы сказала мне. Они просто живут вместе. Его зовут Марк, ему около сорока. Фамилию не помню. Живут они с Икой сейчас где-то у Полежаевской. Как раз недавно сняли квартиру. Адрес могу поискать, но не обещаю. Если найду, перезвоню.
— Женя была знакома с Икой и с этим Марком?
— С Икой да, они дружили. Насчёт Марка не знаю. Знакома наверняка была, но дружила вряд ли.
— А что значит — как бы писатель?
— Ну, пописывает там всякую фигню. Я, честно говоря, ничего не читала. Вроде бы когда-то он написал роман про клонов, книжка вышла, но её не покупали. Мы с ним давно не общаемся. Мне, кстати, даже интересно, на что они с Икой вообще живут.
— Как-то вы очень уж вежливо с ней, — заметила Майя, когда Соловьёв отложил телефон, — ну что она сказала?
— Ничего особенного. Назвала фамилию Ики. Человек, с которым она живёт, никакой не брат. Его зовут Марк.
— Вот, я так и думала! Они — существа из Жениной тайной жизни.
— Вы уверены, что была эта тайная жизнь?
— А вы — нет? — Майя грустно усмехнулась. — Сначала мы с Нинулькой думали — наркотики. Потащили ребёнка в диспансер, оказалось — все чисто. Она, кстати, этим воспользовалась, обиделась на мать, заявила, что её страшно унизили, и дней десять не появлялась дома.
— Майя, но почему всё-таки взрослые мужчины? Может, это были мальчики, её сверстники? — спросил Соловьёв.
— Ага, конечно. Сверстники. Когда вы при обыске нашли деньги, у меня все окончательно сложилось в голове. И у Нинульки, кстати, тоже. Она потому и стала говорить, что это её деньги. С ума сойти, двадцать тысяч евро. Я ведь давно замечала у Жени шмотки баснословно дорогие, косметику. Ответ один: папочка, Мариша. Знала, маленькая врушка, что мать у них никогда спросить не решится.
— Но всё-таки очевидных доказательств того, что Женя встречалась со взрослыми мужчинами и они ей за это платили, у вас нет? — уточнил Соловьёв.
— Нет. — Майя тяжело вздохнула и закурила. — Женя была слишком умной и осторожной, чтобы у меня или у матери появились эти очевидные доказательства. Но про одного я знаю точно. Вазелин. Певец. Правда, он вряд ли давал ей деньги. О нём говорят, что он жмот страшный, пижон и циник. В общем, тоже очень модный человек. Тусовщик. У них с Женей совсем недавно начался роман. Их Маринка познакомила. Вот и понеслось.
— То есть Женя была в него влюблена?
— Не то слово! Она на нём помешалась. Все его песенки знала наизусть.
— А он? Как он к ней относился?
Майя высморкалась в салфетку, закурила и произнесла трубным басом:
— Вазелин — тупая самовлюблённая скотина. Я думаю, всё дело в пиаре. Ему постоянно нужны публичные скандалы, чтобы не слезать со страниц жёлтой прессы. А наша дурочка влюбилась. Вполне возможно, что забеременела именно от него.
— Вы знали? — удивился Соловьёв.
— Ну а как же? Я обратила внимание, что у неё давно нет месячных, и тошнило её по утрам. Как-то зашла к ней в комнату, когда она одевалась, и заметила маленький животик. Она же худющая, а там, наверное, уже недель двадцать.
— Семнадцать, — сказал Соловьёв.
— Что, уже было вскрытие? — Майя всхлипнула и покачала головой. — Господи, она, дурочка маленькая, хотела этого ребёнка. Ждала его. Она хотела замуж за Вазелина. Нашла принца! Спасибо, что вы не сказали Нине.
— Майя, а вы пытались поговорить с Женей, когда заметили, что она беременна?
— Конечно, пыталась. Она стала хохотать, кстати, довольно фальшиво, обозвала меня старой перечницей, сказала, что это полный бред, и ещё напомнила ту историю, когда мы с Ниной потащили её в диспансер проверяться на наркотики. Да, я думаю, отец ребёнка — Вазелин. Вы, кстати, допросите эту сволочь хорошенько. Проверьте алиби. По-моему, у него с башкой не все в порядке, и я не удивлюсь, если окажется, что он шизофреник и маньяк.
Соловьёв глотнул кофе, обжёгся, запил холодной водой. Вспомнил, как тяжело пульсировала музыка в
