– Нет, ну вас я не имею в виду. Просто всем известно… Нам с Машей пришлось такое пережить… Записки с угрозами, бесконечные звонки. Они даже приходили домой. Вы бы видели этих людей!
– А записки сохранились?
– Их тоже забрал Никита. Мне больше не к кому было обратиться. Все-таки Маша – его дочь. И вы знаете, ему удалось довольно быстро все уладить. Во всяком случае, нас с Машей оставили в покое.
– Каким же образом он все уладил?
– Понятия не имею. Ну, разумеется, мне пришлось выслушать от него массу неприятных слов, и сначала он ничего не обещал, а потом, буквально через несколько дней, позвонил и сказал, что все нормально.
– И вы не поинтересовались, как ему удалось решить проблему?
– Конечно, поинтересовалась. А как же?! Я ведь прекрасно понимаю, что такой суммы у него тоже нет. Но он не стал ничего объяснять. А потом улетел в Анталью. Сказал, что на неделю. После этого я его не видела.
– Подождите, как в Анталью? Когда?
В прихожей хлопнула дверь, и через минуту на пороге гостиной появилась девочка лет двенадцати. Капитан никогда не видел живого Ракитина, но тут же заметил, что Маша удивительно похожа на отца. Тонкое, чуть вытянутое лицо, светлые волосы, большие серые глаза.
Широкий джинсовый комбинезон был велик ей размера на четыре и довольно нелепо выглядел на тоненькой фигурке. Огромные полосатые «платформы» напоминали копытца. Капитан машинально отметил про себя, что нынешняя подростковая мода – как они себя называют? рэперы? рейверы? – совершенно дикая какая-то, особенно, когда все эти огромные грубые вещи надевает на себя тоненькая, хрупкая девочка.
– Куда в ботинках? – деловито спросила Галина. – Иди надень тапочки, вымой руки и согрей себе суп.
– Здравствуй, мамочка, – Маша скинула ботинки, вошла и уселась в кресло, – добрый день, – кивнула она Леонтьеву, окинув его быстрым внимательным взглядом из-под длинной челки.
– Маша, я кому сказала? Нечего здесь сидеть. Это из милиции пришли. Разговор не для тебя. Иди мой руки, ешь и садись за уроки.
– Хорошо, мам, сейчас. Вы по поводу папы? – обратилась она к капитану.
– Да. Меня зовут Андрей Михайлович.
– Очень приятно. Маша Ракитина, – слабо улыбнулась девочка. – Вы все-таки пытаетесь расследовать это дело?
– Маша! – повысила голос Галина. – Ты мешаешь, иди.
– Простите, Галина Ивановна, если не возражаете, я бы с Машей тоже хотел поговорить, – вмешался капитан.
– Хорошо, потом. Позже, – раздраженно махнула рукой Галина. – Сначала я должна все рассказать. Ребенка вообще не стоит в это впутывать. Хватит с нее. Так вот, он улетел в Анталью. Это было совершенно неожиданно…
– Значит, вы из милиции? – задумчиво спросила Маша, когда в долгом возбужденном монологе Галины наметилась небольшая пауза.
– Да, – кивнул Леонтьев.
– А можно посмотреть ваши документы?
– Маша! – отчаянно выкрикнула Галина. – Выйди сейчас же! Как ты себя ведешь?
– Она ведет себя совершенно правильно, – улыбнулся капитан и протянул Маше удостоверение.
– Спасибо, Андрей Михайлович. – Девочка внимательно изучила документ и вернула его Леонтьеву. – Все говорят, что это был несчастный случай.
– Пока нет полной ясности.
– Ее и не будет.
– Нет, ну это невозможно! – взорвалась Галина. – Куда ты лезешь? Ну куда? У нас взрослый, серьезный разговор…
Маша ничего не ответила, продолжала сидеть и смотреть на капитана. По ее лицу было видно, что сейчас она пытается принять какое-то очень важное решение.
Наконец, не сказав ни слова, она встала, вышла из гостиной, вернулась через несколько минут и протянула Леонтьеву большой плотный конверт.
– Вот, посмотрите.
Капитан вытащил тонкую пачку цветных фотографий. В нескольких ракурсах был заснят черный джип, трое накачанных типичных «братков» рядом с машиной. Было похоже, что кадры делались скрытой камерой, однако снимавший постарался, чтобы четко просматривались лица людей.
На последних двух снимках капитан увидел Галину, а рядом с ней пожилого полного мужчину. Крупное, благообразное лицо, рыжая бородка, ободок рыжих кудрявых волос вокруг розовой блестящей лысины. Они стояли у светлого новенького «жигуленка». На одном снимке мужчина, галантно склонившись, целовал Галине руку. На другом они просто стояли и разговаривали, причем было ясно, что этот снимок сделан специально, чтобы лицо мужчины запечатлелось анфас, как можно четче и крупней.
– Вот эти, с джипом, ждали меня у школы, потом ехали медленно вдоль тротуара, когда я шла домой. Позже они пришли в квартиру. Они говорили маме, что изнасилуют и убьют меня у нее на глазах, если она не вернет деньги. А этот толстый лысый с «жигуленком» вытянул у мамы расписку. Папа забрал пленки и готовые фотографии вместе со всеми документами и копией расписки, велел, чтобы я никому никогда не говорила, что снимала этих людей. Но я на всякий случай отпечатала для себя, и вот видите, они пригодились.
– Откуда ты их снимала? – тихо спросил Леонтьев.
– Из окошка кухни. Я задвинула шторы, оставила маленькую щелочку. Они ничего не заметили.
– Сумасшедший дом! – внезапно выкрикнула Галина и схватилась за голову.
Все это время она сидела молча. Для нее фотографии были такой же неожиданностью, как и для капитана.
– Я знала, что этим кончится, – проговорила она, чуть понизив голос после крика и продолжая сжимать ладонями виски, – я предупреждала Никиту много раз.
– Простите, это вы о чем? – не понял капитан.
– Понимаете, в чем дело, Никита читал ей вслух каждую написанную главу, прямо с компьютера, – заговорила она быстро, взахлеб. – Он пичкал ее своими детективами. Маша часто жила у него, она была его первым и главным слушателем. И потом, они постоянно играли в эти идиотские логические игры. Я говорила, что ребенку это вредно, я лучше знаю, я все-таки психолог. Он выдумывал для нее коротенький сюжет, безвыходную ситуацию, логический тупик, а Маша искала выход. Вы бы слышали, как чудовищно это звучало со стороны! Он вынуждал ребенка рисковать жизнью. Пусть в игре, пусть на словах, но это же страшно вредно для детской психики! Господи, а если бы бандиты заметили, что она их снимает? Извините… – Галина резко встала и выбежала из комнаты. Она заплакала, и в глаза ей сразу попала тушь, потекла по щекам черными ручьями.
Глава 19
Феликс Михайлович Виктюк, шестидесятилетний сдобный толстячок, никогда не забывал о галантности. Всем дамам он целовал руки, мужчин встречал крепким честным рукопожатием, при разговоре открыто, тепло смотрел собеседнику в глаза и всегда улыбался, мягко, ободряюще, сочувственно, восхищенно – в зависимости от обстоятельств.
Юрист по образованию, он когда-то начинал в маленькой паршивенькой юридической консультации. Облезлые столы, пыльный фикус на подоконнике, ноги редких прохожих за окном и громкая брань, потому что ноги эти без конца попадали в огромную, неистребимую ни летом, ни зимой, лужу.
Контора находилась в полуподвале, в одном из тихих переулков в центре Москвы. Клиентов было мало, дела в основном скучные и неприбыльные, коллектив крошечный, но удивительно склочный. Жидкий грузинский чай с пряниками и сушками из соседней булочной, кипы пыльных бумаг, сатиновые черные нарукавники, жалобщицы-бабки из окрестных коммуналок. Какой-то особенный, бессмертный бумажный клещ, от которого сыпь на руках. Ранний геморрой от сидячего образа жизни, ранняя лысина (то ли в наследство по отцовской линии, то ли просто от тоски), мягкое брюшко, в общем, почти старость к сорока
