Он прикоснулся к ее плечу, провел ладонью по щеке. Она продолжала глядеть в одну точку стеклянными глазами.
– Оля! Ну ответь мне что-нибудь! – Он легонько потряс ее за плечи. Она, как кукла, упала на кушетку. Длинные седые пряди закрыли лицо. Сквозь них все так же, в одну точку, глядели остекленевшие глаза.
Прибывший через десять минут врач «скорой» сообщил, что это называется «психогенный шок», гипокиническая реакция. Ничего серьезного, но необходима серия инъекций и полный покой в течение двух- трех дней.
– Если нет возможности ликвидировать травмирующий фактор – а в вашей ситуации такой возможности нет, – объяснял врач, – то возникает опасность суицидальной попытки. Больная только кажется совершенно бессильной и неподвижной, но, оставшись в одиночестве, без присмотра, может попытаться наложить на себя руки. Советую вам поместить вашу жену в клинику.
Юрий Петрович от клиники отказался. Попросил Джой, помощницу по хозяйству, пожить у них несколько дней. Позвонил в университет, объяснил ситуацию, выслушал слова искреннего соболезнования.
– Ночью на ваше имя пришел факс из Москвы. Текст написан по-русски, – сообщила секретарша музыкальной кафедры, – сейчас я позову кого-нибудь с кафедры словистики, чтобы вам прочитали. Мне уже перевели, но своими словами не хочу пересказывать.
Через три минуты профессор-словист Джереми Вуд прочитал ему без всякого акцента:
– 'Уважаемый Юрий Петрович! С прискорбием сообщаем, что десятого мая сего года ваш сын Ракитин Никита Юрьевич погиб в результате несчастного случая.
Старший следователь прокуратуры Юго-Восточного административного округа Коновалов Г. К. Одиннадцатое мая девяносто восьмого года, печать районной прокуратуры, подпись, номера телефонов и факса'.
– Это ошибка, – прошептал Юрий Петрович, – этого не может быть.
– Что, простите? – переспросил Джереми. – Вы не могли бы говорить чуть громче? Я вас совершенно не слышу.
Но Юрий Петрович не мог говорить громче. У него сел голос. И все последующие дни он только хрипло шептал, общаясь с людьми.
Ольга Всеволодовна пришла в себя на четвертый день. Он так и не сказал ей про факс из прокуратуры.
В самолете были русские газеты. Юрий Петрович, перелистывая одну за другой, внезапно наткнулся на портрет своего сына. На последней странице ежедневной молодежной газеты в сводке происшествий сообщалось, что в ночь с десятого на одиннадцатое мая в Средне-Загорском переулке произошел пожар. Погиб известный писатель, автор детективных романов Виктор Годунов. Сотрудники милиции утверждают, что смерть Годунова явилась результатом несчастного случая. В квартире была неисправна электропроводка.
Юрий Петрович покосился на жену и быстро убрал газету подальше.
В Шереметьеве-2 их встречал старый приятель, сосед по дому, Илья Яковлевич Берштейн на своем «жигуленке».
– Я не видел Никитку очень давно, – сообщил он, – но как-то ночью, вскоре после майских праздников, я слышал над головой странные звуки. Мне показалось, мебель двигали. И еще были шаги. Беготня. Потом все стихло. А минут через двадцать – опять шаги, но уже другие. Как будто несколько человек. Я тогда не придал этому значения, а вот теперь вспоминаю, и, мне кажется, здесь есть над чем подумать. Однако милиция квартиру не навещала, никаких вопросов соседям не задавали. Такое впечатление, что все уверовали в несчастный случай. И никто не возьмет на себя труд хотя бы поинтересоваться: а почему, собственно, он удрал из своей квартиры?
– Удрал? – переспросила Ольга Всеволодовна.
– Именно, – кивнул сосед, – его ведь нашли на какой-то глухой окраине, в грязном общежитии. Насколько я знаю Никиту – а я знаю его с рождения, – он ни за что по доброй воле, в здравом уме не переберется из родного дома в чужую конуру. Он домосед, ему нужен комфорт и привычная обстановка, особенно сейчас, когда так много пишет. И компьютер у него стационарный. Он ведь жить не может в последнее время без своего компьютера. Если только успел прикупить еще и ноутбук…
Юрий Петрович с благодарностью отметил, что Илья говорит о сыне в настоящем времени, как о живом.
В квартире был относительный порядок. Никаких следов взлома, обыска, борьбы, во всяком случае, на первый взгляд. Юрий Петрович бросил чемодан и тут же стал звонить в прокуратуру. Там любезно сообщили, что тело его сына в данный момент находится в морге при двадцать второй больнице, продиктовали адрес.
Илья взялся подвезти их туда. Они не стали переодеваться, пить чай, отправились сразу. И уже через сорок минут узнали, что тело кремировано. Скандалить с рыжекудрой хладнокровной ведьмой, сотрудницей морга, не было ни сил, ни смысла.
– Вы должны получить под расписку вещи и ценности, – сказала она и, сняв телефонную трубку, быстро произнесла какой-то номерной код. Через несколько минут появился мрачный верзила в зеленом халате и молча положил на стол крошечный пластиковый мешочек с рыжей клеенчатой биркой.
Внутри лежал старинный золотой крестик и обрывок тонкой золотой цепочки. Крестик бы погнут и как будто оплавлен. Но сохранилось крошечное распятие, тисненые буквы «Спаси и сохрани» и инициалы «С. С.».
Крестик когда-то принадлежал Сергею Соковнину, который приходился Никите двоюродным прадедушкой. Не узнать эту вещь было невозможно. Никита никогда не снимал крест, из-за этого родителей даже пару раз вызывали в школу. Предмет религиозного культа заметил на груди ребенка бдительный учитель физкультуры.
Ольга Всеволодовна сжала крестик в кулаке. Юрий Петрович расписался там, где указал фиолетовый отманикюренный ноготь рыжей ведьмы. И в голове у него мелькнуло, что еще одна вещь, с которой Никита не расставался, должна была уцелеть при пожаре. Он хотел спросить, но передумал.
Наркотическое вещество, обнаруженное в банке из-под растворимого кофе, относилось к новому поколению синтетических препаратов. Называлось оно псилобицин и на территории России встречалось довольно редко.
В отделе по борьбе с наркотиками Леонтьеву сказали, что массового распространения этот самый псилобицин пока не имеет, а потому никаких специальных сведений, касающихся источников распространения, нет.
Как многие синтетические наркотики, псилобицин действует быстро и грубо. Привыкание почти моментальное, достаточно одной, максимум двух доз. Через неделю регулярного приема развивается слабоумие. В мозгу и в центральной нервной системе происходят необратимые изменения. Смерть может наступить в любой момент от малейшей передозировки.
Псилобицин хорошо растворяется в воде, еще лучше в спирте. Доза, равная десяти миллиграммам, может быть использована как быстродействующий яд, относящийся к группе так называемых функциональных, то есть поражающих преимущественно центральную нервную систему.
– Сто грамм псилобицина – это примерно тысяча долларов, – сказала капитану Леонтьеву эксперт из отдела по борьбе с наркотиками.
'То есть одна пятая гонорара, который получает сегодня недорогой киллер, – уточнил про себя капитан. – Конечно, с киллерами обычно расплачиваются живой валютой. Но всякое бывает. А если убийца одноразовый, к тому же сидит на игле, то вполне разумно вручить ему такой вот скромный аванс. Однако если он и правда одноразовый, то его, вероятно, уже нет на свете. То есть искать Антосика просто не имеет смысла?
Но, с другой стороны, серьезный профессиональный убийца не стал бы селиться в соседнем подъезде, а если бы и поселился на некоторое время, то уж точно не стал бы там держать оружие и наркотики. Впрочем, если учесть, что на самом деле никаких твердых законов и правил в этой работе не существует и в конечном счете большинство наемных убийц остаются самоучками, то вся логическая цепочка рассыпается'.
Он понял, почему так взвинчен. Впервые за его недолгий оперативный век ему пришлось всерьез
