— Меня только что хотели зарезать, там, в сквере… Он лежит там сейчас, я в него газом из баллончика пальнула, прямо в лицо. Он упал…
От волнения Валя не сразу заметила Митю Круглова, который сидел рядом с дежурным, курил и прихлебывал горячий чай.
— Девушка, успокойтесь, — строго сказал дежурный, — не тараторьте так, толком все расскажите. Фамилия ваша как?
— Потом, все потом! Надо скорее идти, брать его, пока он не очухался. Я знаю, его наняли, и знаю кто.
Тут Митя вскочил, опрокинул стакан с горячим чаем, выбежал из-за перегородки и схватил Валю за руку:
— Валюша, ты правда, успокойся. Пойдем вместе, покажешь.
— Эй, Круглов! — возмутился дежурный. — Ты хоть подотри за собой — все ведь мне на брюки пролилось!
Но Круглова и Вали уже след простыл.
— Он один был? — спросил Митя на бегу.
— Один.
Через три минуты они были в сквере.
— Вот он! — указала Валя в темноту. Прусак пытался встать, хотя бы на четвереньки, но не мог. Так и лежал, скрючившись. Он дал обыскать себя, слабо щурясь на луч фонарика. Его тошнило, голова кружилась.
— Я не подниму его, — развел руками Митя, — тяжелый он, хоть и тощий. Эй, Прусак, вставай, я ведь тебя сразу узнал. Вставай, говорю!
Митя еще раз попытался его поднять. Валя помогала ему, поеживаясь от страха и брезгливости.
Раздался скрип тормозов. В темноте вспыхнули фары. Из подъехавшего милицейского «газика» вышли двое, присланные на подмогу.
Прусака погрузили в машину.
— Нож! — закричала Валя. — Я забыла сказать, он обронил что-то, похожее на нож.
Один из милиционеров посветил фонариком. В грязи действительно валялась длинная, заточенная как бритва, финка.
Прусак еле ворочал языком. Рвало его так, что пару раз пришлось сводить его в сортир.
Однако сначала он даже попытался возмущаться:
— Это, начальник, мое личное дело. Мне девка эта давно нравилась. Я, в натуре, поговорить с ней хотел, по-человечески. А она мне прямо в морду этой дрянью пальнула. Ее задержать надо, в натуре, а не меня, слышь, начальник!
Раскололся Прусак довольно быстро. Выложил все — и как наняла его Зотова, и сколько заплатить обещала.
Валя подтвердила: в ее смерти мог быть заинтересован только один человек Амалия Петровна Зотова, и подробно объяснила почему. На том же «газике» Валю отвезли домой. В ее окнах горел свет.
— Я видела, ты подъехала на милицейской машине. — Мама распахнула дверь, как только Валя вставила ключ в замочную скважину. — Что произошло, Валентина?
— Ничего, мамуль. Все в порядке. Жива, как видишь. Завтра расскажу, очень спать хочется.
Стальную дверь квартиры Амалии Петровны долго не могли взломать. Когда наконец вошли, капитан Савченко тут же вызвал «скорую» и опергруппу.
— И смотреть нечего, — вздохнул врач «скорой», — вколола себе сама в вену, и привет. Она же медик.
То же самое сообщил и судмедэксперт, прибывший с оперативниками. Тело увезли в морг. Квартиру опечатали. Вскрытие показало, что смерть наступила от отравления большой дозой морфина гидрохлорида, введенной внутривенно. Дактилоскопической экспертизой было установлено, что и на шприце, и на вскрытых ампулах были отпечатки пальцев только одного человека — покойной Амалии Петровны Зотовой.
— Не верю, что она сама, — сказал капитан Савченко, сидя поздним вечером с женой на кухне, — не могла она. Не таким была человеком. Да и не знала она еще, что Прусак раскололся.
— Давай помянем ее по-хорошему, — вздохнула жена, — несчастная она была женщина, совсем одинокая.
И они выпили коньячку, не чокаясь.
Глава 20
— Ты решительно отказываешься ехать в Гринвич-Вилледж? — спросил Стивен, выходя из дома вслед за Леной.
— Поздно уже, Стив. Я устала, глаза закрываются. Лучше пообедаем дома, купим что-нибудь, я приготовлю.
— Но должны же мы отпраздновать твой приезд! — Стивен вертел на пальце ключи от машины. Он был явно огорчен. — Зачем я тогда надел парадный костюм?
— Хорошо, — вздохнула Лена, — есть компромиссный вариант. Помнишь тот уютный итальянский ресторанчик, в двух кварталах отсюда? Там еще хозяин такой маленький-маленький.
— Ладно, что с тобой делать! Там, конечно, никто не оценит мой лондонский костюм…
— Я уже оценила! — утешила его Лена. — Зато тебе можно будет немного выпить. Мы же пойдем пешком туда и обратно.
Из окна кухни высунулась черная курчавая голова приходящей прислуги Стивена Саманты.
— Если вы не собираетесь ехать, можно я возьму машину на пару часов? крикнула она.
— Окей! Я сегодня добрый. — Стивен с удивительной для его возраста меткостью кинул ключи прямо в руки Саманте. — Только ты сначала уж дочисти мою конюшню.
В ресторане было почти пусто. На маленькой неосвещенной эстраде пожилой скрипач с выразительно всклокоченной иссиня-черной шевелюрой настраивал скрипку. Хозяин, крошечный, лысый, как коленка, человечек, подлетел к ним и стал трясти Стивену руку, повторяя:
— Как я рад вас видеть! Вас и вашу красавицу, русскую подругу. Видите, я узнал вас, мадам, — сияя ослепительными вставными зубами, обратился он к Лене, — вы были здесь давно, а я узнал. О, такую красивую леди нельзя забыть!
Они уселись за столик, и Стивен закурил. Вопреки общеамериканскому антиникотиновому безумию он оставался заядлым курильщиком. — Тебе, как всегда, мартини «бьянко» со льдом? — спросил он, глядя в карту вин.
— Нет, — улыбнулась Лена, — мне только сок. Стивен презрительно фыркнул.
— Меня не удивляет, что у вас в России показывают нашу дурацкую рекламу здорового образа жизни. Но что ты на это купишься — я не ожидал. Я ведь заметил, ты совсем не куришь. Неужели бросила? А теперь, оказывается, еще и не пьешь.
Застывший рядом в ожидании заказа крошка хозяин вдруг сладко зажмурился и что-то зашептал Стивену на ухо. У того брови медленно поползли вверх.
— Это правда? — уставился он на Лену.
— Что?
— Синьор Луцони говорит, будто ты…
— В таких вещах я не ошибаюсь, — напыжился итальянец, — у меня девять детей. Для вас, мадам, я сейчас сам лично зажарю нашу фирменную форель. Вам необходима рыба, в ней много фосфора, и беби вырастет умным.
— Спасибо, синьор Луцони. Думаю, от вашей фирменной форели мистер Поллит тоже не откажется.
