Для Лопаты у Сичкина был припасен и отдельный сюрприз. При обыске на квартире у Лопаты была изъята солидная сумма в долларах, валявшаяся просто так, в зеркальном баре. И Мишаня огорчит Лопату, скажет ему как бы между прочим, что «зеленые» эти, всего пять тысяч триста, по мнению экспертов, являются фальшивыми. И спросит, откуда, мол, друг дорогой, у тебя эти мерзкие бумажки? Кто же тебя, сердечного, так жестоко обманул?
В общем, надежда на удачу была совсем слабенькой. Истерику, конечно, Лопата закатит, и Коготь тоже. Но расколются они насчет Градской вряд ли. Оба жить хотят.
Глава 29
Саша устроил настоящую экскурсию по старой части города. Он говорил без умолку. Он рассказал, как был здесь когда-то татарский город Чинги-Тура, как в шестнадцатом веке воевали с ханом Кучумом казаки великого Ермака, отвоевывали для России сибирские реки Иртыш, Тобол и Туру, как в 1584-м утонул Ермак в Иртыше, а в 1586-м храбрый воевода по фамилии Суков основал на реке Туре город Тюмень…
Майкл не мог нарадоваться, все повторял:
– Как же нам повезло с этим Сашей!
И Лена была полностью согласна. С Сашей им действительно повезло.
– Ты случайно не знаешь, где находится Малая Пролетарская улица? – спросила Лена, когда он в половине восьмого вечера доставил их назад в гостиницу.
– Случайно знаю, – улыбнулся Саша. – А что?
– Знакомых надо навестить.
– Хороших?
– Замечательных, – кивнула Лена, – очень старых и добрых знакомых.
– Так позвонить можно, пусть встретят тебя, если старые и добрые. В районе Малой и Большой Пролетарских почти везде есть телефоны.
– В восемьдесят третьем еще не было.
– Да, действительно. Значит, ты своих тюменских знакомых не видела с восемьдесят третьего?
– Ну, мы потом еще какое-то время переписывались, – Лена пожала плечами, – слушай, а почему тебе так интересно?
– А я вообще любопытный. По натуре, – рассмеялся Саша. – Давай-ка я тебя уж отвезу на Малую Пролетарскую. Это будет быстрее, чем объяснять.
– Спасибо, конечно. Но ведь тебя, наверное, семья ждет.
– А семья моя сейчас гостит у тещи, в Тобольске, – сообщил Саша, глядя на Лену сквозь очки своими ясными, честными, светло-карими глазами.
– Слушай, у тебя близорукость или дальнозоркость? – спросила она тихо.
– Один глаз минус три, другой – минус два. А что?
– Ничего. Обычно очки или увеличивают, или уменьшают глаз. А у тебя как будто простые стекла. Можно подумать, ты их для красоты носишь. Ладно, поздно уже. Мне надо сегодня обязательно навестить знакомых на Малой Пролетарской.
– Поехали, – кивнул Саша, – доставлю тебя туда и обратно.
– Даже так, шеф? И сколько возьмешь?
– Чашку чая или кофе, – широко улыбнулся он, – а если серьезно, что ж еще с тебя взять, если твой профессор мне и так сто баксов в день платит? Я ж не живоглот какой-нибудь.
Лена проводила Майкла в номер. Саша ждал ее в машине у гостиницы. До Малой Пролетарской улицы они доехали за двадцать минут.
Дом номер пятнадцать оказался единственным одноэтажным деревянным среди панельных хрущоб. Он ютился в глубине двора и был огорожен невысоким забором. Такие деревенские дома посреди города для Сибири не редкость. В начале восьмидесятых их было больше. Сейчас осталось совсем мало.
В окошке уютно горел свет. Калитка оказалась открытой. Лена поднялась на скрипучее, но крепкое крыльцо. Звонка не было. Она постучала.
Послышалось быстрое шарканье, дверь распахнулась. На пороге стояла высокая сухощавая старуха в белом ситцевом платке на голове.
– Здравствуйте, – обратилась к ней Лена, – скажите, пожалуйста, Слепаки здесь живут?
– Живут, – кивнула старуха, – проходите.
Лена удивилась – прежде чем открыть дверь, старуха не спросила «Кто там?». И сейчас ничего не спрашивает, впускает в дом незнакомого человека.
– Вы Раиса Даниловна? – Лена нерешительно шагнула в темные, застеленные чистыми половичками сени.
В доме пахло свежевымытым деревянным полом, вареной картошкой и лекарствами.
– Я сестра ее, – сказала старуха, – ты ботинки-то сними, я полы мыла. Пройди в залу. Рая! – позвала она негромко. – Здесь девушка к тебе.
Лена послушно расшнуровала свои высокие ботинки и, осторожно ступая по влажным половикам ногами в тонких колготках, вошла в приоткрытую дверь.
То, что старуха торжественно именовала «залой», представляло собой небольшую, идеально убранную комнату, увешанную старинными фотографиями в резных рамах. Между двумя окнами был красный угол, в котором теплилась лампадка под темным ликом Казанской Божьей Матери.
Посредине, под широким оранжевым абажуром с бахромой, стоял круглый стол, совершенно пустой, покрытый белоснежной вышитой скатертью. За столом сидела старуха в таком же белом платке, с таким же сухим резким лицом, как у той, что открыла дверь.
– Здравствуйте. Вы Раиса Даниловна? – Лена остановилась в нерешительности.
– Я Раиса Даниловна, – кивнула старуха, – что стоишь? Проходи, садись.
Лена села за стол, напротив хозяйки.
– Моя фамилия Полянская. Я из Москвы, – начала она, чувствуя на себе тяжелый взгляд выцветших голубоватых глаз старухи. – Тринадцать лет назад я прислала вам журнал со стихотворением вашего сына Василия. Вы, наверное, не помните?
– Помню. – Старуха продолжала смотреть все так же тяжело и пристально.
– А как дела у Василия? – спросила Лена и улыбнулась.
Больше всего ей хотелось сейчас встать и уйти. Ей было не по себе под этим тяжелым, пронизывающим насквозь взглядом.
– У тебя дело к нему или просто любопытствуешь? – В выцветших глазах мелькнула странная усмешка.
– Я… Понимаете, я журналистка. Я пишу статью о том, как сложилась судьба поэтов-самоучек, стихи которых когда-то печатались в нашем журнале, – сказала Лена первое, что пришло в голову.
– Это Василий-то поэт? – Старуха рассмеялась тихим скрипучим смехом, но глаза ее остались серьезными.
– Да, – кивнула Лена, – он писал интересные стихи.
– Рая! – послышался голос из-за стены. – Картошка стынет!
– Поужинаешь с нами? – спросила хозяйка.
– Спасибо…
Лена растерялась. Никак нельзя сказать, что ее приходу рады. Но приглашают ужинать. Ей столько приходилось общаться с людьми – с сотнями людей, самых разных. Но ни с кем еще она не чувствовала себя так странно и неловко, как с этой незнакомой старухой. Казалось, она видит все насквозь своими выцветшими холодными глазами и знает, что про статью Лена наврала.
Послышалось шарканье, в комнату вошла та, что назвалась сестрой. Молча поставив на стол большую эмалированную миску, накрытую льняным полотенцем, она удалилась и через минуту вернулась с тарелками и вилками. Она накрывала на стол молча, ни на кого не глядя. Кроме картошки, были соленые огурцы, хлеб и квашеная капуста.
– Что не ешь? – спросила Раиса Даниловна. – Не бойся. Поешь сначала, потом я тебе все расскажу, что нужно.
– Спасибо, – улыбнулась Лена и стала разминать вилкой дымящуюся картофелину.
