гипноз и психотерапия делали их полностью здоровыми. Если болезнь связана не с органическими патологиями, не с шизофренией, олигофренией и тому подобным, то всегда есть надежда… Однако эта надежда никому не нужна. Она существует только теоретически. Злодеев, серийных убийц, признанных вменяемыми, не лечат. Общество избавляется от них. И, наверное, правильно делает. Хотя американский психолог Дэвид Кроуэл с этим не согласен…
Лена плохо разбиралась в психиатрии и сейчас пожалела, что не взяла с собой журнал со статьей или компьютерную распечатку своего перевода. Конечно, одной статьи мало. Надо бы поговорить с профессионалом. Но где же его возьмешь? Ведь не в местном же психдиспансере! Надо бы хоть учебник почитать. Учебник психиатрии…
Стало холодно. Лена закрыла окно, накинула куртку. Но все равно ее знобило. Она вспомнила, что учебник психиатрии читал Митя. Значит, он шел тем же путем. И чем это кончилось?
Лена взяла эмалированную кружку, вылила в унитаз кофейную гущу, помыла кружку и кипятильник. Чтобы согреться, надо было выпить чаю. В боковом кармане сумки должна быть пачка земляничного «Пиквика» в пакетиках. Она положила ее в последний момент, не на дно вместе с кофе и сахаром, а в боковой карман.
Присев на корточки перед своей сумкой, Лена вдруг обнаружила, что боковой карман открыт, «молния» расстегнута. Она помнила точно, что не залезала в него днем. «Молнию» основного отделения сумки она, наоборот, оставила открытой. А сейчас она была застегнута.
Пачка «Пиквика» оказалась на месте. Лена открыла сумку. Теперь не было никаких сомнений – кто-то рылся в ее вещах. Рылся аккуратно, даже тактично. Но не учел мелочей: перепутал застегнутые и расстегнутые «молнии», поленился сложить ночную рубашку и прочее нижнее белье назад, в отдельный полиэтиленовый пакет. А вот свитер и шерстяную юбку, наоборот, сложили значительно аккуратней, чем это сделала сама Лена, собираясь в спешке.
«Может, горничная? Но их за это увольняют. И потом, номер не убран, обычно убирают по утрам…» – кроме мысли о нечестной горничной, ничего утешительного в голову не приходило.
Разобрав свои вещи, Лена обнаружила, что все цело, все на месте. Ее просто обыскали. Зачем? На продолжение московской эпопеи это не похоже. Это что-то новенькое…
«О Господи! Сделай так, чтобы милый разговорчивый Саша действительно оказался фээсбэшником, а не кем-нибудь еще. Или пусть он будет из МВД. Вдруг Мишаня озаботился больше, чем мне показалось, и решил меня здесь подстраховать? Нет, он бы предупредил. И сам Саша вел бы себя иначе. Может, ему поручил вести меня майор Иевлев? Дай Бог, если так…»
Мишаня Сичкин был в трауре. Он только что узнал о скоропостижной смерти двух подследственных – Лиханова Андрея Игоревича 1967 года рождения и Кабаретдинова Руслана Эльдаровича 1970 года рождения. Оба были аккуратно задушены сегодня ночью.
Лопата и Коготь сидели в разных камерах, одинаково переполненных. Разумеется, никто из сокамерников ничего не видел и не слышал.
«Вот ведь чертова баба! – думал Мишаня, расхаживая по кабинету и смоля седьмую сигарету за это утро. – Севу она не тронула, умная стерва. Конечно, кто-то ведь должен получить вышака за Азарова. Как же без Севы? Она сделала отличный ход. Как там у Высоцкого? „Ход конем по голове“.
Мишаня не мог сосредоточиться. Он злился и нервничал. Не в его компетенции было вычислять человека, который мог снять копию с записи допроса Севастьянова и передать Градской. Но он с самого начала должен был подумать об этом. Должен был, но не подумал.
Телефонный звонок прогремел так неожиданно, что Мишаня вздрогнул.
– Это Иевлев, – услышал он, подняв трубку, – поговорить надо.
– Надо, – эхом отозвался Сичкин, – и лучше на свежем воздухе.
Через полчаса они сидели на лавочке, в глубине сада «Эрмитаж». Было ясное утро. Худые весенние воробьи с веселым щебетом прыгали вокруг размокшей корки. Молодые мамы, медленно прогуливаясь со своими колясочками по непросохшим аллеям, подставляли лица теплому солнцу. Два майора сами не заметили, как перешли на «ты».
– Сегодня ночью я вылетаю в Тюмень, – сообщил Иевлев, глядя, как ловкая облезлая ворона под шумок утащила корку, о которой долго и бурно спорила дюжина воробьев, – жена твоего шефа решила заняться частным расследованием. Думаю, пора поставить его в известность. Не ровен час, останется твой полковник вдовцом с малым ребенком на руках.
– Шуточки у тебя, однако, – покачал головой Мишаня.
– Какие уж там шуточки! Серьезней некуда. – Иевлев закурил и откинулся на спинку скамейки. – Так что, давай, брат опер, делиться информацией. По-братски, честно и откровенно.
– Моя информация с сегодняшнего утра гроша ломаного не стоит, – махнул рукой Сичкин, – кончили этой ночью двух моих подследственных в камерах. Придушили их добрые соседи голыми руками. И теперь я как собака – все понимаю, только сказать не могу. А счастье было так возможно… как заметил поэт Пушкин в одноименной опере композитора Чайковского. Я ведь уже вышел на Градскую. Осталось только слегка надавить на двух отморозков, ныне покойных.
– А мотив? – быстро спросил Иевлев.
– Мотив… – задумчиво повторил Мишаня. – Улик много, а мотив пока даже не забрезжил.
– Вот за ним жена твоего шефа и полетела в Сибирь.
– Опять шутишь? Или издеваешься?
– Слушай, майор, я понимаю, что ты в трауре по своим подследственным. – Иевлев загасил сигарету о рифленую подошву ботинка и метко бросил окурок в урну у соседней скамейки. – Но ты вспомни, Полянская наверняка ведь делилась с тобой своими мыслями. А главное, своими воспоминаниями. Я ведь тоже подумал сначала, что она этих Синицыных приплела от избытка чувств.
– Ты на машине? – спросил Мишаня.
– Да. А что?
– Поехали. По дороге расскажу. Только сначала позвонить надо. Есть у тебя в машине телефон?
– Ну я же не Градская и не Волков. – Иевлев встал и стал рыться в карманах. – Вот жетон. Позвони из автомата, как простой советский человек. Так куда едем-то?
– Сначала в японскую фирму, потом на квартиру к шефу моему.
– Понятно, – кивнул Иевлев.
Ольгу Синицыну долго не хотели звать к телефону. Секретарша вежливо объясняла тоненьким голоском, что Ольга Михайловна на совещании.
– Девушка, скажите ей, что это Сичкин из МВД, – настаивал Мишаня.
– Из МВД? – удивленно протянул тоненький голосок. – А вы не могли бы перезвонить через полчаса?
– Мог бы – перезвонил.
– Ну хорошо, – сдалась секретарша, – минуточку.
В трубке послышалась мягкая мелодия внутренней связи, и через минуту низкий женский голос произнес:
– Синицына говорит.
– Ольга Михайловна, здравствуйте. Моя фамилия Сичкин. Я…
– Здравствуйте. Лена мне говорила, что вы будете звонить, – перебила Ольга. – Ключ у меня, когда вы подъедете?
– Сейчас.
– Адрес фирмы знаете?
Мишаня назвал адрес. Ольга объяснила, как удобней доехать.
По дороге два майора продолжили делиться информацией и узнали друг от друга массу нового и интересного.
– Так ты не вспомнил, что это был за парень, с которым Градская встречалась на бульваре? – спросил Мишаня, когда они уже подъезжали к офису фирмы «Кокусай-Коеки».
– Затылок знакомый, – усмехнулся Иевлев, – можно сказать, родной затылок. Военный. И выправка…
– Это и так ясно, – махнул рукой Сичкин, – внутренняя охрана Бутырки вся из военных.
