раз.
– Антосик, это ты зря, – улыбнулась Ольга. – Я же тебе не чужой человек. Я понимаю, какое в семье несчастье. Вот и хочу познакомиться, помочь. Самое время сейчас. У меня аура хорошая. Я твою маму мигом развеселю.
Антон хотел сказать, что «развеселить» женщину, недавно потерявшую сына, довольно сложно. Но промолчал.
Ольга рвалась отправиться с ним потому, что ей хотелось повернуть их теперешнюю совместную жизнь в надежное семейное русло. В тактическом смысле она была права. Только очень близкого человека, но никак не случайную подружку, можно привезти к матери в подобной ситуации. Конечно, Ольга давно уже не случайная подружка. Он ей страшно благодарен, и все такое. Однако никаких устойчивых семейных отношений он с ней строить пока не собирается. К матери он хотел поехать один.
– Ладно, утром видно будет, – сказал он, чтобы не продолжать разговор. – Обязательно меня разбуди, а то обижусь!
Ольга спала очень крепко, особенно утром. Антон встал в семь, умылся, оделся, стараясь не шуметь. Но она все-таки проснулась. Он уже завязывал кроссовки в прихожей.
– Спи, я часам к четырем вернусь, – он прошел назад в комнату, погладил ее по встрепанным рыжим волосам, – не скучай, отдохни от меня немножко.
Она сделала вид, что не обиделась.
Антон выехал в половине восьмого утра на своем стареньком «Опеле-Кадете». Он действительно надеялся, что успеет вернуться часам к четырем – только поглядит на мать, тетке еще денег оставит, и назад.
Почти полчаса пришлось стоять в пробке. Была суббота, дачный сезон давно начался, и ранним утром целые стада машин рвались за город. Он успел выскочить из машины, подбежать к ларьку, купить себе горячий бутерброд с курицей и кофе в бумажном стаканчике. Антон мог ничего не есть целый день, но утром надо было обязательно запихнуть в себя что-то горячее и сытное.
Мама выглядела ужасно. Дело даже не в том, что она исхудала и осунулась. Впервые Антон увидел свою мать неухоженной, в каком-то засаленном фланелевом халате, в стоптанных шлепанцах на босу ногу.
Ксения Анатольевна всегда, в любых ситуациях очень тщательно следила за собой. Сколько он помнил мать, она даже в булочную не могла выйти, не подкрасив губы, не припудрив лицо. Одевалась она дорого и просто, все в ее наряде должно было сочетаться по цвету, по стилю. И волосы всегда промыты, уложены прядка к прядке, и тонкий, свежий аромат дорогой туалетной воды. А тут, в Александрове, в маленьком тихом саду сидела в шезлонге встрепанная неопрятная старуха, курила, не замечая, как пепел падает на колени, тупо глядя прямо перед собой.
Был чудесный, мягкий солнечный день, щебетали птицы, нежно пахло черемухой.
– Почти ничего не ест, – тихо говорила тетя Наташa Антону, когда они пили чай на веранде, – кормлю ее с ложки, как ребенка. Утром блюдечко геркулесовой каши с уговорами… И все. Не умывается, зубы не чистит. Я ей напомнила, она отвечает: «Да, сейчас», и все сидит вот так.
– Тетя Наташа, ты прости меня, что я все это на тебя взвалил, – сказал Антон, стараясь не глядеть в глаза тетке, – как только я решу свои проблемы, сразу заберу ее домой.
– Да ладно уж, – вздохнула Наталья Николаевна, – ничего, потерплю. Врачу ее надо показать, хорошему психиатру.
– Да, обязательно, – кивнул Антон, – я найду толкового специалиста. Но времени совсем немного прошло, может, она сама справится, постепенно придет в себя.
– Ох, не знаю, – покачала головой Наталья Николаевна, – не знаю…
– Антоша! – послышался из сада слабый мамин голос. – Подойди ко мне.
Он опустился перед ней на корточки, взял ее руку в ладони. Он боялся, что она опять скажет: «Зачем ты это сделал?..» Ксения Анатольевна долго печально смотрела на сына, потом произнесла:
– Ты бы женился, Антоша, родил бы мне внука, мальчика. Дениской назовем.
– Хорошо, мама, – улыбнулся он.
– У тебя есть кто-нибудь?
– Конечно, есть.
– Ты женись, не выбирай слишком долго.
Это был первый осмысленный разговор за две недели, и Антону стало значительно легче. Он помог тетке посадить картошку в огороде, починил садовый шланг, сделал еще кое-какую работу. Перед отъездом он взял мать за руку, подвел ее к умывальнику во дворе, заставил почистить зубы и умыться, потом сам как следует массажной щеткой расчесал ее густые короткие волосы.
Прощаясь, он сунул тетке в руку сто долларов. Она смутилась.
– Много даешь, Антоша, ты же оставлял два дня назад. Я еще и не потратила на нее ни копейки, не ест ведь ничего.
– Тетя Наташа, я теперь только через неделю приеду. Может, сразу и заберу маму. Если успею разобраться со своими делами. Но приеду в любом случае в следующую субботу. Раньше не получится.
– Ладно, не рвись. Справлюсь я.
Вернувшись, он застал Ольгу у плиты. Она стояла в коротком халате, со странным тюрбаном на голове и помешивала что-то в кастрюльке.
– Лобио решила приготовить, – она подставила щеку для поцелуя, – это целая наука, правильно приготовить лобио. Знаешь, от невымоченной фасоли бывает метеоризм.
– Что? – не понял Антон.
– Ну, газы распирают кишечник. Слушай, ты знаешь, который час? Половина одиннадцатого, между прочим. А ты когда обещал вернуться?
– Прости, я не рассчитал время. – Он еще раз поцеловал ее как можно нежней.
Нельзя, чтобы женщина, у которой живешь, так раздражала. Ну что в Ольге плохого? Ну почему больше трех дней подряд он не может выносить ее присутствие? Свинство это. Она терпит его, все прощает, лобио готовит, фасоль вымачивает, чтобы не было метеоризма. На голове что-то немыслимое накрутила.
– А что у тебя на голове? – спросил он.
– Специальная маска для волос. Я же не знала точно, когда твоя светлость вернется, вот и решила собой заняться, перышки почистить. Красивой хочу быть для тебя, счастье мое, только для тебя.
Она даже не спросила, как мама. Впрочем, почему это должно ее интересовать? С какой стати?
– Ты и так красивая. – Антон взялся за телефон.
Мужской голос еще ни разу не ответил по этому номеру. Казалось, в квартире живут только женщины. Пожилая – самая суровая. С ней говорить бесполезно. Молодая – помягче, но тоже, конечно, устала от звонков. Иногда трубку брал ребенок, то ли мальчик, то ли девочка.
Сейчас было занято. Антон подождал немного, опять набрал номер. Детский голосок произнес: «Алло, я слушаю». Если бы знать, как зовут молодую женщину, и позвать ее к телефону… Оставалось молча положить трубку. Не объяснять же все ребенку!
Антон решил, что будет звонить каждое утро и каждый вечер. Не слишком часто, конечно. До тех пор пока трубку не возьмет молодая женщина с грустным голосом. Ему казалось, поговорить лучше именно с ней. Он добьется, чтобы она выслушала его, и расскажет все как есть. Ну что ей стоит поискать бумажку с факсом из Праги? Если, конечно, у них в квартире стоит факс, если Денискино послание попало именно на их факс, если бумажку не потеряли…
– Антон, что за детский сад? Ты набираешь номер и молчишь уже в третий раз. – Ольга усмехнулась и взъерошила ему волосы. – Может, у тебя новая любовь? Ты скажи, я не обижусь.
– Ну что ты, Оль, какая любовь? Там просто то занято, то разъединяется.
– Давай я наберу.
– Не стоит. Наверное, с линией что-то. – Антон отошел от телефона и отправился в ванную.
– Только недолго, – напутствовала его Ольга, – у меня уже все готово, и до ужина я бы хотела помыть голову, ты же не хочешь, чтобы я села за стол в этом тюрбане.
Он ничего не ответил. Ему было все равно, в каком виде она сядет за стол.
В половине седьмого вечера гравер Пятницкого кладбища Волобуев Вячеслав
