бумаге. Стоило начать тратить, и уходило все, до копейки. Сергей Павлович попадал в очередную финансовую дыру.
Именно в такой дыре он находился сейчас. В бумажнике лежала последняя сотня рублей с мелочью. Две сотни остались на сберкнижке. Дней через десять должна была прийти жалкая пенсия от Союза кинематографистов. Потом маячили на горизонте кое-какие выплаты за ретроспективный показ его старых фильмов по нескольким телеканалам. Но когда выплатят, сколько и выплатят ли вообще, он точно не знал. И, как назло, на дворе был август, все его немногочисленные приятели, у которых он мог бы попросить взаймы, разъехались, кто куда.
Сказать внучке, что сегодня, сейчас, денег на врача у него нет, было нестерпимо стыдно. Получалось, что он забрал ее из больницы, взял на себя ответственность, а лечить ему Василису не на что.
После завтрака она опять уснула. Она вообще очень много спала, что вполне естественно для ребенка после таких тяжелых потрясений. Повязки с ее рук и ног Сергей Павлович снял, промыл ожоги в растворе фурацилина, как научили его в больнице, попытался забинтовать, но ничего не вышло.
– Пусть немного на воздухе все подсохнет, – сказал он, – так быстрее заживет.
Василиса не возражала. Она зевнула, свернулась калачиком на чистой простыне и тут же заснула. Дверь в кабинет он на всякий случай оставил приоткрытой.
«У кого же занять денег? Я и так много должен Маше. Пятьдесят долларов она дала врачу, тысячи две рублей потратила в супермаркете и в аптеке, столько всего накупила. Где, в какой стране возможно, чтобы режиссер моего уровня жил как нищий? Стыдно. Мне стыдно, а не им, хотя я, в общем, ни в чем не виноват. Но это все эмоции. Надо вернуть деньги Маше и еще где-то достать».
Сергей Павлович растерялся, расстроился, и, пока он думал, как выйти из этого дурацкого, унизительного положения, в дверь позвонили.
На пороге стояла женщина лет тридцати пяти. У нее было милое, яркое лицо. Она даже напомнила ему какую-то известную итальянскую звезду шестидесятых.
– Марина, – представилась она.
Сергей Павлович по своей старой привычке поцеловал ей руку.
За спиной у нее маячил плечистый мужик с лицом мрачным и даже немного ублюдочным. В руках он держал большую сумку, в которой была фотокамера.
– Познакомьтесь, это Сережа, наш фотограф, – сказала Марина и улыбнулась очень приятно, тепло.
– А что он у вас такой мрачный? – спросил Сергей Павлович, когда они с Мариной прошли в комнату, а фотограф остался в коридоре, разбирать свое оборудование.
– Он просто стесняется, – объяснила Марина, – как ваша внучка себя чувствует?
– Спит. Она пока очень слабенькая.
– Сколько ей лет?
– Семнадцать. Зовут Василиса.
– Замечательное имя. Что же с ней случилось?
Сергей Павлович в нескольких словах объяснил, что Вася поехала с друзьями за город, попала в зону пожара, у нее ожоги кистей рук и ступней.
– Ну, если все так серьезно, может, лучше в больницу? – участливо спросила Марина.
– Я ее только вчера вечером оттуда забрал. Лучше дома, – ответил Дмитриев.
– А где ее родители?
– За границей, – Сергей Павлович нахмурился. Ему не хотелось обсуждать эту тему. – Марина, о чем будет интервью? Вы хотите поговорить о моих старых фильмах или вам интересно узнать мое мнение о сегодняшнем кино, вернее о том, что сегодня называют новым российским кино?
– Мне интересно все. Давайте сядем где-нибудь и начнем.
Хорошо, что Дмитриев успел прибрать на кухне. В гостиной творилось что-то ужасное, все раскидано, на диван сесть невозможно, торчат пружины, одно кресло косое, отвалилось колесико. На другое навалена стопка старых газет и журналов, такая пыльная, что страшно прикоснуться. В кабинете спит Василиса. Остается только кухня. Единственное место, где не стыдно принимать людей.
Марина оказалась отличной журналисткой, умным, приятным собеседником. Она умела задавать вопросы, умела слушать. К тому же была очень красивой женщиной. Пока они беседовали, фотограф Сережа щелкал Сергея Павловича, тактично, незаметно, только изредка подавая короткие реплики:
– Головку, пожалуйста, чуть левей. Вот так. Спасибо. Снимаю.
Пока Марина меняла кассету в диктофоне, он попросил разрешения заглянуть в другие комнаты.
– Мне нужно сделать несколько картинок на разном фоне.
– Простите, у меня не убрано, – смутился Дмитриев.
– Ничего страшного, – ответила за фотографа Марина, – у творческого человека редко бывает идеальный порядок в квартире. Не волнуйтесь, Сережа найдет возможность снять красиво.
– Ну хорошо, – согласился Дмитриев. – Только, пожалуйста, тихо, особенно в кабинете. Там моя внучка спит.
– Да, кстати, – сказала Марина, когда фотограф удалился, – если я правильно поняла, вы сейчас один с внучкой. Вам кто-нибудь помогает?
Дмитриев смутился. Вопрос был очень и очень актуальный. Но не хотелось жаловаться и посвящать постороннего человека в свои трудности.
– Я просто знаю, как сложно в наше время найти квалифицированную сиделку. Сама недавно столкнулась с такой проблемой.
– Сиделку? – переспросил Дмитриев удивленно.
Этот вариант ему в голову еще не приходил.
– Конечно! Если у вашей Василисы ожоги кистей рук и ступней, она же совершенно беспомощна. Есть моменты, в которых вы не можете ей помочь. – Марина тактично понизила голос. – Ну, самые элементарные гигиенические процедуры, понимаете? Она все-таки взрослая девочка, а вы, хоть и родной дед, но мужчина. Нужна сиделка, женщина, раз нет рядом мамы или бабушки.
– Да, я понимаю, – Дмитриев озадаченно нахмурился, – а вы не знаете, сколько сейчас это стоит и куда надо обращаться?
– Ко мне можете обратиться, ко мне, – Марина широко, тепло улыбнулась.
Ох, какая у нее была улыбка! Если бы Сергей Павлович до сих пор снимал кино, он непременно пригласил бы ее хотя бы в эпизодик, только за одну эту улыбку.
– У меня есть отличная профессиональная сиделка. Могу ее вам порекомендовать.
– Сколько она берет?
– По-разному. Допустим, если речь идет о лежачем тяжелом больном, это одна цена. Но у вас ведь не тот случай, верно?
– Конечно. Вася худенькая, легкая. С ней хлопот совсем немного. Но вы меня хотя бы сориентируйте по ценам.
Марина еще раз улыбнулась, достала записную книжку и взяла телефон.
– Надя? Здравствуйте. Это Марина.
Минут через десять Сергей Павлович готов был расцеловать свою гостью. Сиделка по имени Надя, с которой она его соединила, оказалась настоящим подарком. Брала она сущие копейки, всего пятьдесят рублей в день. У нее было среднее медицинское образование, приятный спокойный голос и понимала она Дмитриева с полуслова, и могла приехать прямо сегодня.
«Сто рублей у меня есть. Завтра сниму с книжки двести, оставлю там десятку, ничего страшного. Еды покупать не надо, полный холодильник, – весело рассудил про себя Сергей Павлович, – как-нибудь продержимся. А там пенсия подоспеет».
– Так не бывает! Вы, Мариночка, настоящая фея! – он еще раз поцеловал ей руку. – Скажите, а почему так дешево?
– А вы не понимаете? – опять улыбка, на этот раз, лукавая.
– Нет, – искренне признался Дмитриев, – не понимаю.
– Я сказала, кому нужна помощь, Надя готова была приходить бесплатно. Она обожает ваши фильмы.
