Тут явился третий претендент на звание Человека, Задержавшего Каплан. Некто Ефим Мамонов.
Мамонов: «К тов. Ленину подошла какая-то женщина с чемоданом и с расстояния трех шагов начала стрелять. В этот момент к ней подбежал шофер автомобиля и выбил из ее рук револьвер. Она бросилась бежать. Я видел, как она из чемодана разбрасывала бумаги, чтобы отвлечь подозрение. Однако же мы ее узнали, задержали и отвели в комиссариат».
Количество людей, поймавших Каплан, угрожающе росло. О ком-то сообщались подробности – возраст, партийность, должность, домашний адрес. Кто-то присутствовал почти анонимно – лишь в виде фамилии.
Александров: «К нему подошла женщина, и через плечо мальчика, который стоял около т. Ленина, она в него выстрелила, толпа, разбежавшаяся в панике, сбила меня с ног, и я только услышал остальные два выстрела. Когда я поднялся на ноги, стрелявшая уже успела убежать. Я бросился за ней еще с некоторыми другими товарищами. Через некоторое время мы ее заметили уже идущей спокойно. Она остановилась и потом начала быстро собирать какие-то бумаги с земли. Тут мы ее задержали. Здесь же она созналась в том, что произвела выстрелы».
Некто Воробьев Иван Иванович, студент Московского университета, член РКП, заведующий агитационным информационным отделом при Замоскворецком комиссариате, заявил, что «при покушении находился рядом и пытался задержать руку стрелявшей».
Текст протокола изумителен, не могу удержаться, опять цитирую:
«Тот же Воробьев сообщает, что после произведенных выстрелов тов. Ленин упал, его же (Воробьева) оттеснили. Все же Воробьеву удалось добраться до лежащего тов. Ленина и задать вопрос: «Что с вами, тов. Ленин?» На что последний, до сих пор лежавший навзничь, перевернулся к Воробьеву лицом и, не интересуясь о своей участи, а помня об общем деле, ответил: «Оцепите скорее район».
Чего, конечно, не представлялось возможным, при том не ему одному (Воробьеву). Воробьев также сообщает, что тов. Ленин с помощью присутствующих дошел до автомобиля.
Покушение произошло при следующих обстоятельствах. Тов. Ленин по окончании митинга подходил к автомобилю с небольшой кучкой лиц. Почти около дверцы автомобиля в тов. Ленина стали стрелять, буквально в упор. Тов. Ленин бежать не мог, его окружала толпа. Увидеть, кто стрелял, было невозможно, но зато была ясно видна рука со средним браунингом. Первые два выстрела были сделаны в упор, а следующие на некотором расстоянии, когда тов. Ленин падал.
Следует заметить, что очень энергично действовал шофер тов. Ленина, который оттеснил толпу и быстро увел тов. Ленина в сопровождении двух солдат».
Я терпеливо продолжала читать показания свидетелей. Претенденты на звание Человека, Задержавшего Каплан, размножались, как кролики. Некто Титов Семен Иванович с самого начала митинга приметил Каплан среди слушателей, она сразу показалась ему подозрительной. Когда прозвучали выстрелы, он уже знал, кого ловить.
Титов: «Тогда публика рассыпалась во все стороны. Я тоже отбежал в сторону и стал следить за ней, куда она побежит. В это время какой-то господин вышиб у нее револьвер и начал поднимать тов. Ленина, и она отошла шагов на десять, и мы ее сейчас же задержали и повели ее в Замоскворецкий Военный комиссариат».
Василий Ефимович Сыромолотов явился на митинг за пятнадцать минут до окончания речи тов. Ленина и сразу заметил, что «взад и вперед ходила какая-то подозрительная женщина».
Сыромолотов: «Мы сейчас же сделали цепь из рабочих и окружили стрелявшую в тов. Ленина женщину и вырвали ее из толпы народа, который хотел сделать над ней самосуд, и повели ее в комиссариат, уговаривая толпу не делать над ней самосуд. На наши вопросы она отвечала очень тихо, что мы из ее слов ничего не могли разобрать».
Прохоров Михаил Захарович, 19 лет, работник булочной, на митинге вообще не был, сидел в чайной и пил чай, но в нужное время оказался в нужном месте и принял участие в поимке Каплан.
Прохоров: «Ленин упал. После этого я видел, как у стрелявшей кем-то из публики был выбит револьвер, и стрелявшая бросилась бежать, но за ней бросилось несколько человек, в том числе и я, и, догнав ее, мы арестовали. Стрелявшая была в белой шляпе, и как факт могу сообщить, что за несколько секунд до выстрелов я слышал в толпе шепот ‘‘скоро-скоро’’».
Богдевич Иосиф Антонович оказался скромнее остальных, на звание Человека, Задержавшего Каплан, сам не претендовал, но предложил своего кандидата на это звание:
Богдевич: «Произошла сумятица, в этой сумятице стрелявшую задержал товарищ помощник комиссара 5-й дивизии Романычев. Когда стрелявшую женщину уже вели, то сопровождавшие ее держали два револьвера системы Нагана и Браунинга, отобранные у стрелявшей. Когда стрелявшая пыталась бежать, то в этот момент она рвала какие-то бумаги. Предъявленную мне женщину в черном я признал именно за ту, которая стреляла в тов. Ленина».
У меня в ушах звучали выстрелы, «похожие на обыкновенные моторные звуки», перед глазами началось странное мелькание. Батулин: «Женщина целилась в спину». Гиль: «Женщина целилась в грудь». Батулин: «...с портфелем и зонтиком в руках».
Портфель волшебным образом превращался в чемодан. Женщина доставала из него бумаги и разбрасывала, потом рвала бумаги, собирала бумаги, разбросанные кем-то другим. «Небольшая кучка лиц» разрасталась в толпу, разбегалась, сбегалась. Белая шляпа на голове женщины превращалась в косынку, косынка слетала, волосы развевались, бесчисленные руки лезли отовсюду, хватали женщину и падающего навзничь вождя.
Если такое могло происходить, то лишь в кромешной тьме или в сновидении. Значит, все-таки Гиль не перепутал время и действительно было темно? Но как, в таком случае, мог кто-то стрелять в темноте, допустим, не слепая женщина, а кто-то другой? Как? А главное, зачем? Неужели нельзя было выбрать более подходящее время и место для такой важной операции?
Все, довольно! Я ведь решила пока забыть о темноте и слепоте. Я лучше попробую разобраться с револьвером (браунингом). Тут уж не должно быть никакой путаницы.
* * * Действие второе. Оружие.
Из следственного дела.
«При обыске найдено у Каплан в портфеле браунинг, записная книжка с вырванными листами, папиросы, билет по ж.д., иголки, булавки, шпильки и т.д. всякая мелочь, а во время того, как ее совсем раздели наголо, то не могу вспомнить, нашли чего-нибудь или нет».
Больше в протоколах обысков ни о портфеле, ни о браунинге нет ни слова. Остаются шпильки, булавки. Браунинг вместе с портфелем исчезают, зато появляются «шифрованные оберточные бумаги».
«Заведующий отделом по борьбе с контрреволюцией В.Ч.К. Н.А. Скрыпник допросил в качестве свидетельницы Джемму Бем, обыскивавшую арестованную Каплан, причем Д. Бем показала. При относительном обыске Каплан у нее в ботинках оказались две шифрованные оберточные бумаги четырехугольного клочка со штемпелем Рос.Сов. Фед.Респ. Военный комиссариат С.Р.С.Д. Замоскворецкого района и по одному в каждом ботинке. Два клочка газеты. 8 головных шпилек. 2 английские булавки и одна металлическая брошка. Больше ничего при Каплан обнаружено не было».
Эти «шифрованные оберточные бумаги» заслуживают отдельного рассказа. Им посвящено не менее восьми страниц следственного дела, ради них проведено дознание и несколько допросов.
В итоге скрупулезного расследования удалось установить, что обнаруженные бумаги использовались Каплан в качестве стелек.
На ней были старые ботинки, из подметок торчали гвозди. Ей было больно ходить. Сразу после ареста она разулась и попросила кого-то из служащих комиссариата дать ей бумажки, чтобы сделать стельки.
Ладно, с «шифровками» ясно. Ну, а куда все таки делся револьвер (браунинг)?
Из газеты «Известия ВЦИК».
