–?Между прочим, я читала в каком-то журнале, что у нее любовник чеченец, какой-то бандит-террорист, он деньги вкладывал в ее раскрутку.
–?Ну мало ли что пишут в журналах, тем более про эстрадную звезду, молодую и скандальную.
–?А вы помните, как вам ночью позвонили и угрожали? Вы еще хотели отказаться ее оперировать? Помните? Может, это чеченец и звонил?
–?Ой, не напоминай, – поморщилась Юля, – звонки не повторялись, никто меня больше не трогал. Был это чеченец, осетин, вор в законе, черт из табакерки или просто псих какой-нибудь, теперь совершенно не важно.
–?Знаете, я думаю, надо было вам все-таки от нее отказаться, – тихо сказала Вика, глядя в сторону, – не из-за того звонка, просто мне, например, не нравятся люди, которые садятся на шею. Вот почему вы должны ее отвозить? Она что, не может позвонить своему продюсеру или вызвать такси?
–?Да ладно тебе, не ворчи.
–?А вы бы отказались. По-моему, это просто хамство – использовать вас как шофера.
–?Не знаю, наверное, ты права. В следующий раз откажусь. Но сейчас я обещала.
–?И напрасно. Мы с вами обедать пойдем сегодня или нет? Я умираю с голоду.
–?Конечно, Викуша. Я позвоню, и сразу пойдем.
–?Вы сегодня дома ночуете?
–?Должна была дома, но теперь все будет зависеть от разговора с Михаилом Евгеньевичем.
«Еще пара поездок на базу, и все. Через неделю я сниму швы объекту „Б“, получу деньги и стану жить своей нормальной жизнью. А вскоре вообще забуду эту историю», – промелькнуло у нее в голове, пока она доставала из сумки записную книжку и искала номер Райского.
–?Михаил Евгеньевич, что-нибудь случилось?
–?Ничего, Юлия Николаевна, совершенно ничего. Просто я волновался, как вы доехали ночью, утром позвонить не мог, был занят.
–?Спасибо, все нормально.
–?А как вообще дела? Как себя чувствуете?
–?Неплохо, а вы?
–?Тоже неплохо. Может, прислать за вами машину в понедельник утром? Все-таки три часа за рулем – это большая нервная нагрузка, а так вас повезут, вы отдохнете.
–?Пожалуй, пришлите, Михаил Евгеньевич. Спасибо за заботу, всего доброго.
Она не успела положить трубку, как в кармане у нее заверещал мобильный. Звонила Шура, чтобы спросить, скоро ли она приедет домой.
Глава шестнадцатая
Баллистическая экспертиза подтвердила, что выстрел, убивший шофера Гошу, был произведен из пистолета ПСМ калибра 5,45, обнаруженного в квартире Дерябиной Эвелины Геннадьевны. Никаких отпечатков на пистолете не было.
В Выхино, на Сормовской улице, в квартире на четвертом этаже никто не проживал. Панельная пятиэтажка находилась в аварийном состоянии, жильцы потихоньку выезжали, и квартира, названная Стасом, освободилась три месяца назад. Оперативники полковника Райского нашли там только старые газеты, клочья содранных обоев, грязную банку из-под шпрот и пыльный черный ватник.
Оставшиеся в доме жильцы, а также сотрудники жилконторы ни о каком Михееве Юрии Павловиче не слышали и человека с такими приметами никогда не видели. Номер телефона, по которому звонил Стас, принадлежал ЗАО «Светлая печаль» (все виды ритуальных услуг по умеренным ценам). Ни о какой Ирине, высокой пепельной блондинке двадцати семи лет, там никто не знал.
На вопрос оперативника, могла ли эта женщина зайти в качестве заказчицы и как бы случайно ответить на телефонный звонок, сотрудники ЗАО дружно мотали головами и объясняли, что аппарат с этим номером стоит в кабинете директора и посетители никогда туда не заходят.
Из архива извлекли дело Михеева Юрия Павловича, 1964 года рождения, русского. В 1985 году Михеев был осужден по статье 105-1, умышленное убийство, и приговорен к десяти годам заключения в колонии общего режима.
Весной восемьдесят пятого Михеев, студент четвертого курса института Международных отношений, находясь в состоянии легкого алкогольного опьянения, нанес смертельное ранение колющим предметом гражданке Демидовой Марии Артуровне, 1965 года рождения, которая училась с ним на одном курсе. Картина преступления была очевидной, вина Михеева полностью доказана. При аресте Михеев оказал упорное сопротивление, на суде вел себя вызывающе. Не выказал ни малейшего раскаяния в содеянном, упрямо не желал признать себя виновным, несмотря на предъявленные бесспорные доказательства.
В характеристике, подписанной начальником колонии общего режима, отмечалось, что заключенный Михеев злостно нарушал дисциплину, вступал в конфликты с администрацией, пользуясь своим незаслуженным авторитетом среди заключенных, провоцировал массовые беспорядки, часто подвергался наказанию в виде заключения в карцер, устраивал голодовки, в общем проявил себя с самой худшей стороны и не встал на путь исправления.
Через пять лет его перевели в другую колонию, строгого режима, и тамошний начальник почему-то отзывался о нем совсем иначе. В характеристике говорилось, что заключенный Михеев проявил себя как человек ответственный и дисциплинированный, пользовался заслуженным авторитетом и твердо встал на путь исправления.
Освобожден он был условно-досрочно, в связи с резким ухудшением состояния здоровья. В приложенном медицинском заключении стоял диагноз: открытая форма туберкулеза. В той же папке находилась копия свидетельства о смерти. Михеев Юрий Павлович скончался через три месяца после освобождения в инфекционном отделении архангельской горбольницы.
Что касается родителей и младшей сестры Михеева Ирины, то все они четыре года назад переехали на постоянное место жительства в США.
Анжела ждала в коридоре, полностью одетая, с небольшим рюкзачком у ног и компьютером, запакованным в сумку, на коленях.
–?Я вас не очень напрягаю? – спросила она.
В полумраке коридора, сквозь прорези повязки, ее глаза светились как болотные огни.
–?Да нет, ничего.
–?Вы не думайте, я не такая наглая и мне на самом деле жутко неудобно. Но так получилось, у Генки ангина, температура высокая. А денег он мне опять не оставил ни копейки. Вас, наверное, дома ждут, сегодня выходной, к тому же вы только что вернулись из командировки. А вы вообще-то замужем?
–?Нет.
–?Но были?
–?Была.
–?А дети есть?
–?Дочь. Четырнадцать лет.
–?О, как раз средний возраст моих фанатов и фанаток. Как зовут?
–?Шура. Александра.
–?Интересно, она мои записи слушает?
–?Иногда слушает. Но не фанатка.
–?Вы обиделись?
–?С чего ты взяла? Просто устала.
Юлия Николаевна чувствовала себя скверно.
«Зачем я это делаю? – повторяла она, вышагивая рядом с Анжелой по пустому просторному холлу, проходя мимо охранника-лейтенанта. – Мне интересно знать, кто такой объект „А“, каким образом он связан с Анжелой и почему она с ненавистью рвала его фотографию. Она не сделала этого раньше и не отложила на потом, не дождалась, когда я уйду. Рвать фотографию – довольно интимное занятие. Она сделала это при мне нарочно? Заметила, как я уставилась на снимок? Ждала вопроса? Господи, ну что за бред? У Анжелы хроническое эмоциональное недержание. Она делает в каждый конкретный момент, что хочет, и
