– Строение есть, а кто построил, того давным-давно уж нет. Тысяча лет этой церкви. Великий халиф Дамаска, – продолжает рассказывать старый араб, – пришел однажды в Алеппо. Никто не встретил его, один только сасунский мастер-кожевенник оказал почести. Халиф растрогался и спрашивает сасунца:
«Что мне сделать для тебя, добрый человек?»
«Я родом из села Гомк Бсанкской провинции. В Сасуне это, великий халиф, – говорит кожевенник. – В нашем селе церковь была Сорока Святых Младенцев. Если хочешь сделать мне милость, дай клочок земли, я построю здесь такую же церковь для живущих в Алеппо сасунцев».
«Сколько земли тебе надо?» – спрашивает халиф.
Сасунец под мышкой держал кусок сыромятной кожи. Бросает на землю и говорит: «С эту вот шкуру бычью».
«Если сравнить с тем, что ты сделал, слишком мало просишь», – замечает халиф и, взяв у него кусок кожи, разрезает на тонкие ремешки и, связав их, получает нужную меру и дает сасунцу в самом центре города клочок земли.
И сасунец строит там свою церковь. …Утром звонарь, направляясь к колокольне, видит: лежит перед храмом юноша с перевязанной головой.
– Кто ты, парень? – спрашивает звонарь, разбудив спящего юношу.
– Я бсанкский Геворг.
– Странник, значит?
– Странник, и голова у меня, видишь, разбита.
Приходят на утреннюю службу алеппские армяне. Выясняется, что два-три человека знают родителей Геворга. Окружают его, спрашивают, зачем, мол, он в эти края пришел.
– Заработаю денег, куплю ружье, пойду спасу страну от султана, – говорит Геворг. Потом рассказывает про то, что случилось с ним в родном селе.
Несколько пекарей и мельников родом из Сасуна думают: от нас проку никакого не было, может, этот чокнутый что сделает? Складываются, покупают для Геворга ружье и отправляют в Сасун – обратно, значит.
– Что ж, ступай спасай армянскую нацию!
Один старый пекарь выражает сомнение.
– Этот парень, – говорит он, – явился сюда с разбитой головой. Избитый двумя курдами из-за каких-то орехов – как мажет такой человек целую нацию спасти?
– А ты поверил бы, если б тебе сказали, что какой-то несчастный кожемяка Гомка попадет в Алеппо и в одиночку целую церковь построит в центре города? Пока человеку не разобьют башку, он боль народа не поймет, – возражает ему другой пекарь.
– Храбрый, видать, парень, пусть пойдет испытает судьбу, – вступает в разговор третий.
А отец с матерью ждут Геворга неделю-другую – сына нет и нет.
– Ох, пропал-погиб наш бедный сын, – говорят они и сокрушенно хлопают себя по коленям.
У отца Геворга было несколько братьев. Один из них высказывает предположение: племянник-де отправился в Алеппо. Решают одного из братьев отправить на поиски.
– Да с добрым утром, Христос ласковый, – говорит старший брат и пускается в путь на заре.
А Геворг, разминувшись с ним, приходит вооруженный в Сасун. По дороге Геворг убивает дикого козла и с тушей за плечами входит в дом. Дом, да какой дом – крепость целая из базальта. Кладет добычу на пол и ложится на тахту лицом к стене.
Входит в дом отец, видит: незнакомый человек спит на тахте, в изголовье ружье висит, на земле убитая дичь лежит.
– Не иначе, это сын мой, – говорит отец и будит спящего юношу.
– Плохой сосед вынудит человека взять в руки оружие, – говорит Геворг.
Взяв ружье, он в тот же день уходит в горы и, разыскав отряд Арабо, присоединяется к нему.
После смерти Арабо Геворг перешел в отряд Родника Сероба. В одном из сражений он убил самого влиятельного чауша султана, за что и получил кличку «Геворг Чауш».
Чуть пониже среднего роста был Геворг, смуглый и плечистый, с горящими глазами. Волосы черные, кудрявые, брови густые, красивого рисунка. Арабо часто рассказывал о нем, но в лицо я его никогда не видел. А Сероб говорил, что он пользуется большой славой среди курдов и так бойко говорит по-курдски, что не отличишь от курда.
В Сасуне настрого запрещается умыкать девушек – чтобы не нарушать мира в армянских деревнях.
– Бороды вам повырываем, если обвенчаете умыкнувшего, – предупреждали сасунцы своих священников.
Когда Родник Сероб гостил у Тер-Каджа, пришла весть о том, что один из дядьев Геворга Чауша умыкнул женщину из сасунского села Ахбик. Сельчане нагнали виновника и привели к Немрутскому Льву. Они пришли как раз в то время, когда я чистил винтовку Родника Сероба.
Ответчик был немолодой мужчина с большущими усами, в трехах из буйволиной кожи.
– Для кого умыкал эту женщину? – спросил Сероб.
– Для себя, – смело ответил мужчина, дядя Геворга.
– Где увидел ее впервые?
– В храме Аракелоц.
– Из какого села сама и почему пошла в храм?
– Из села, что в долине, а выдана замуж в Сасун.
Муж десять лет как ушел из дому, и никакой помощи от него нету. Бедная женщина обратилась в церковный приход Муша: дескать, трудно ей. Приход написал письмо варжапету Ованесу, чтобы тот принял ее в храм с условием, что она будет работать там прислугой и получать за это церковный харч.
– А ты что же в церкви делал?
– Я в церкви хозяйством ведал.
– Эту женщину из села увел или из церкви?
– Из села.
– Где находится село?
– На Цовасаре.
– Ахбикцы вас где настигли?
– На бсанкской дороге.
– У этой женщины муж есть, как смел ты умыкать ее? К тому же ты стар, а она молода.
– В нашей стране тысяча удивительных вещей происходит, паша, пусть это будет тысяча первая, – отвечал сасунец.
– Говори правду, для себя ты эту женщину уводил или для Геворга?
– Для себя, паша.
– Не знал разве, что в Сасуне закон этого не дозволяет?
– Знал, но вот же… получилось…
Человека этого отвели в сторонку. Привели женщину.
– Ты почему с этим человеком бежала? – спросил паша. – Для кого шла, для него или же для кого другого?
– Для кого же еще, паша? Муж мой десять лет меня вдовой продержал, осталась я на милость церкви.
На второй день их снова привели на допрос. Ахбикцы упорно требовали суда над ними. Сероб вызвал к себе старосту Ахбика, несколько князьев из Гели и Тер-Каджа. Они поклонились предводителю своего края и сказали в один голос:
– Поручи расправу над ними нам, паша.
В это время пришли с сообщением – дескать, Геворг Чауш только что пришел в Тахврник. Сероб послал за Геворгом двух солдат.
Село Гели длинное, кварталы его находятся на большом расстоянии, друг от друга. Чтобы позвать кого-нибудь из соседнего квартала, надо кричать во всю мочь.
К Цовасару спускалась гора Хтан неподалеку от Андока. Солдаты Сероба взошли на Хтан и давай кричать:
