раки зимуют. Ионатан и его оруженосец взбирались по отвесному склону, цепляясь руками и ногами за выступы. Филистимская застава, расположенная на склоне вади, была малочисленной. Ионатан обрушился на них, разя их мечом, а оруженосец «добивал их за ним». Они убили двадцать человек, а остальные разбежались. Застава пала, и проход между утесами Боцец и Сене был открыт для воинов Израиля.
Каждому воину, которому довелось врываться в расположение войск противника, знакомы чувства, владевшие Ионатаном, сыном Саула, который выступил один, чтобы захватить заставу противника; карабкался на скалу, цепляясь руками и ногами за выступы, с перехваченным дыханием, с бешено колотящимся сердцем, с неотвязной мыслью: удача или смерть?
В 1941 году, в разгар Второй мировой войны, я сражался в австралийском подразделении против войск правительства Виши в Сирии. Здесь в одном из боев я потерял глаз. Но особенно врезались в мою память те мгновения, когда я полз к позициям противника. Перестрелка с французами началась с раннего утра. То скудное снаряжение, которое мы несли на себе, было на исходе. Единственная возможность продержаться до подхода британских сил заключалась в том, чтобы захватить опорный пункт неприятеля и закрепиться там. Местность между нами и врагом была открытой и просматривалась. И все же я надеялся, что мне удастся добраться до укрытия, если я буду ползти, вжимаясь в землю. До французов было рукой подать, метров триста. Я был тогда молодым и мускулистым, отлично ползал, но сердце мое рвалось из груди. Моя жизнь и участь моих товарищей висели на волоске. Если мне удастся незаметно добраться до кювета, я смогу метнуть свою последнюю гранату в окно здания, в котором засели французы. Но заметь они меня, они открыли бы огонь по мне, и на моей жизни можно было бы поставить крест.
Французский пулемет строчил без передышки. Ему вторили глухие раскаты выстрелов из огнеметов и непрерывный треск ружейного огня. Но эти звуки доносились как бы из другого мира. Я был во власти давящей тишины. Я слышал только хруст жнивья под тяжестью своего тела. Взор мой был прикован к дороге, лежащей предо мной, к груде камней, которая могла бы послужить мне укрытием, к насыпи, которую я должен был обогнуть, к полю, поросшему бурьяном. И после всего этого — кювет! Это было все, что я видел.
Я дополз до кювета, бросил гранату. Мы овладели зданием. Как сказал Ионатан своему оруженосцу: «Для Господа нетрудно спасти чрез многих, или немногих». (Разумеется, если эти немногие изо всех сил карабкаются и ползут, не жалея своих рук и ног.) Война с Амалеком повела к окончательному разрыву между Самуилом и Саулом. Правда, Самуил выполнил просьбу царя и принес вместе с ним жертву в Гилгале. Но сразу же после этого он публично продемонстрировал свое крайнее недовольство по поводу того, что Саул пощадил Агага, царя Амалекского, и не убил его.
Самуил приказал привести Агага к нему и сделал то, от совершения чего Саул уклонился. Он обратился к амалекитянскому правителю и провозгласил во всеуслышание: «Как меч твой лишал жен детей, так мать твоя между женами пусть будет лишена сына». Затем он выхватил свой меч и одним ударом обезглавил Агага. С тех пор разошлись пути Самуила и Саула. Саул отправился из Гилгала домой, в Гиву, что в уделе Биньямина, а Самуил вернулся в Раму на горе Эфраим. «И более не виделся Самуил с Саулом до дня смерти своей».
Слова Самуила «Господь раскаялся, что воцарил Саула над Израилем» получили широкую огласку в народе. Тем не менее, Саул продолжал царствовать над сынами Израиля и предводительствовать в их битвах с филистимлянами.
Смерть героя
Следующее военное столкновение между израильтянами и филистимлянами произошло в долине Эла. Филистимляне расположились станом «на горе с одной стороны, а израильтяне на горе с другой стороны, и между ними была долина».
Так стояли они друг против друга в течение сорока дней, не двигаясь с места. Ни одна сторона не хотела брать на себя риск и переходить в наступление, которое повлекло бы за собой необходимость сойти с горы и атаковать противника, окопавшегося на вершине. Атакующие должны были бы медленно карабкаться по отвесному склону и явились бы удобной мишенью для стрел противника, укрывшегося за скалами и кустарником. Сверху также было легко обрушить всю мощь мечей и копий на сынов Израиля.
Тяжело было на душе у Саула. Из стана филистимского каждый день, утром и вечером, выходил единоборец по имени Голиаф, великан из Гата, «ростом в шесть локтей с пядью» и вооруженный с головы до ног. Никто из сынов Израиля не был способен сойти навстречу ему и сразиться с ним. Филистимлянин поносил полки израильские, и воины и сам царь были объяты страхом.
Саул обещал одарить великим богатством всякого, кто вступит в единоборство с филистимлянином. Но никто не вызвался выйти на бой с ним. Положение было серьезным. Саул опасался, что если не найдется ни одного израильского воина, который выйдет на бой с Голиафом и победит его, то мораль его ополченцев падет до такого уровня, что они уступят, покинут поле боя, разбредутся по домам и станут тогда рабами филистимлян.
Спасение пришло на сорок первый день в образе пастушка, который был «молод, румян (или рыж) и красив лицом». Это был Давид, сын Ишая из Бет-Лехема в Иудее. Давид вступил в единоборство с Голиафом и победил его. Увидев, что их силач умер, филистимляне побежали. После этого поднялись мужи Израильские и Иудейские с боевым кличем и гнали филистимлян до входа в долину и до ворот Экрона.
Саул не позволил Давиду возвратиться в дом отца его. Юноша понравился ему. Но когда царь возвращался с войны домой, он был огорчен тем, что услышал. Женщины из всех городов Израильских выходили ему навстречу с песнями и плясками и восклицали: «Саул победил тысячи, а Давид — десятки тысяч!» Саул понял зловещий смысл этих слов, и сказал в гневе людям, бывшим с ним: «Давиду дали десятки тысяч, а мне тысячи, ему недостает только царства». Теперь и его, Давида, сына Ишая, царь причислил к своим врагам. И напал злой дух от Бога на Саула, он не знал ни мгновения душевного покоя, желая увидеть Давида мертвым у своих ног.
…Саул погиб на войне. Как и Самсон, он сам пошел на смерть, бросившись на меч, чтобы не попасть живым в руки филистимлян — «чтобы не пришли эти необрезанные, и не убили меня, и не издевались надо мною». Битва произошла в Изреэльской долине, и филистимляне вышли из нее победителями. Мужи Израильские бежали от филистимлян и падали, сраженные, на горе Гилбоа. Среди павших в бою, помимо Саула, были трое его сыновей, сражавшихся вместе с ним: Ионатан, Авинадав и Малкишуа. Филистимляне повесили тела Саула и его сыновей на стене Бет-Шеана.
Когда жители Явеша Гиладского, на другом берегу реки Иордан, услышали весть о гибели Саула и его сыновей, поднялись все сильные люди города, шли всю ночь, сняли тела павших со стены Бет-Шеана и принесли их в свою землю. Они погребли их кости под дубом и постились семь дней. Помнили люди Явеша Гиладского, что Саул сделал для них, когда выступил на войну и спас их от аммонитян. С битвы за Явеш Гиладский Саул начал свое царствование, и в этом городе были погребены он и трое сыновей его.
Газа, «город филистимский», осталась источником беспокойства для Израиля и в наши дни. Весной 1957 года арабские банды совершали бесконечные набеги на наши новосозданные поселения в Негеве. Полоса Газы в этот период находилась под властью Египта. Президент Египта Гамаль Абдель Насер велел организовать и обучить эти банды, чтобы засылать их в Израиль для совершения убийств и диверсий. Члены этих банд по большей части были арабскими беженцами. Они называли себя «фидаийунами» («приносящие себя в жертву»). Ночью пересекали они линии прекращения огня, закладывали мины на проезжих дорогах, убивали и увечили израильтян.
Израиль боролся с арабским террором военными и политическими средствами. Он усилил охрану поселений и линий коммуникаций, проводил акции возмездия и атаки на базы диверсантов. Давид Бен- Гурион, который был тогда премьер-министром и министром обороны, пригласил генерального секретаря ООН Дага Хаммершельда прибыть в Израиль, ибо надеялся при его посредничестве установить мир на линиях прекращения огня с Египтом. В ходе переговоров с представителями Объединенных Наций Бен- Гурион согласился в начале апреля 1956 года с требованием командующего чрезвычайными силами ООН канадского генерала Бернса прекратить патрулирование линии прекращения огня и отвести от нее наши войска. Президент Эйзенхауэр тоже поддерживал генерального секретаря ООН. Он отправил письмо Бен-
