В глубине подъезда тихо играл оркестр. Высокие стены горели на солнце. Было очень красиво.
Вдруг все, и во дворе, и на галереях, и у окон, зааплодировали. Я поднялся на цыпочки, чтобы посмотреть, в чем дело. Толпа, которая стояла позади красного стола, раздвинулась, вперед вышли мужчина и женщина. Мужчина вел за руку мальчика. Этот мальчик спас своего товарища. Отец, каменщик, был в праздничном костюме, мать, невысокая блондинка в черном платье, мальчик, тоже маленький и белокурый, в серой курточке.
Увидев столько народа и услышав взрыв рукоплесканий, все трое остановились, не смея ни поднять глаз, ни двинуться дальше.
Один из городских стражников провел их к столу направо. На мгновение все замерли, а потом рукоплескания разразились с новой силой. Мальчик посмотрел вверх, на окна, а затем на галерею с дочерьми военных. В руках он держал свою шапку, и, казалось, сам не понимал хорошенько, где находится.
Я подумал, что лицом он немного напоминает Коретти, только волосы у него еще более рыжие. Его отец и мать так и не поднимали глаз от стола, покрытого красной скатертью.
Тем временем мальчики из Борго-на-По, которые стояли рядом с нами, подались вперед и стали делать знаки своему товарищу, чтобы он обратил на них внимание, вполголоса окликая его:
— Пин, Пин, Пинот!
В конце концов они добились своего, — мальчик посмотрел на них, и, прикрыв лицо шапкой, заулыбался.
Вдруг вся стража выстроилась «смирно», — вошел городской голова в сопровождении многих сеньоров. Городской голова, весь седой, с большим трехцветным шарфом через плечо, стал за столом, все остальные — позади него, справа и слева. Оркестр перестал играть. Городской голова сделал знак, и все затихли.
Он начал говорить. Первые слова я плохо расслышал, но понял, что он рассказывал о подвиге мальчика. Потом голос его зазвучал громче и разнесся, ясный и звонкий, по всему двору, так что я не пропустил больше ни одного слова:
— Когда этот мальчик, проходя по берегу, увидел барахтающегося в реке товарища, уже охваченного страхом смерти, то он сорвал с себя одежду и, не теряя ни мгновенья, бросился ему на помощь. Ему кричали: «Ты утонешь!» — он не отвечал; его удерживали, — он вырывался; его звали по имени, — но он был уже в воде. Река вздулась, опасность была велика даже для взрослого человека. Но мальчик, который смело бросился на поединок со стихией, доказал, что хотя у него маленькое и слабое тело, но зато большое сердце. Ему удалось вовремя настигнуть и схватить несчастного, который был уже под водой, и вытащить его на поверхность. Маленький герой отчаянно боролся с захлестывавшими его волнами, крепко держа утопающего; не раз он исчезал под водой и снова отчаянным Усилием выплывал на поверхность. Он упорно, смело стремился к своей высокой цели, — не как мальчик, спасающий другого мальчика, а как мужчина, как отец, спасающий сына, в котором для него вся надежда, вся жизнь.
И судьба не допустила, чтобы такое самоотверженное мужество оказалось напрасным. Маленький пловец вырвал у огромной реки ее жертву, вытащил утопающего на берег и еще оказал ему, вместе с другими, первую помощь. После этого он спокойно вернулся домой и просто рассказал о том, что сделал.
Синьоры! Прекрасен, достоин восхищения геройский поступок взрослого человека, но геройский поступок ребенка, в сердце которого нет еще никаких честолюбивых или иных личных стремлений, ребенка, который должен быть тем храбрее, чем меньше у него сил, ребенка, от которого мы еще не требуем никакого героизма, который ни к чему не обязан, которого мы считаем хорошим и благородным не за то, что он совершает благородные поступки, а за то, что он понимает и признаёт; благородное самопожертвование других, — геройский подвиг ребенка поистине велик.
Я больше ничего не прибавлю, синьоры. Я не хочу украшать напыщенными похвалами его скромное величие. Вот он перед вами, этот смелый и благородный мальчик. Солдаты, отдайте ему честь, как брату; матери, благословите его, как сына; школьники, запомните его имя, его лицо, чтобы он навсегда запечатлелся в вашей памяти и в вашем сердце. Подойди, мальчик. От имени короля Италии я даю тебе медаль за спасение утопающих.
Громкое, единодушное «ура!» потрясло стены. Городской голова взял со стола медаль и прикрепил ее на грудь маленького героя. Потом он обнял и поцеловал его.
Мать мальчика закрыла себе глаза рукой, отец опустил голову на грудь. Городской голова пожал руку обоим и, взяв со стола грамоту о награждении, перевязанную лентой, протянул ее матери. Потом он снова повернулся к мальчику и сказал:
— Пусть память об этом дне, таком славном для тебя и таком счастливом для твоих родителей, ведет тебя в течение всей твоей жизни по пути доблести и чести. Прощай!
Городской голова ушел, оркестр снова заиграл, и, казалось, что всё уже кончилось, как вдруг отряд пожарных раздвинулся и показался мальчик лет восьми-девяти, которого подталкивала вперед женщина; она сейчас же скрылась, а ребенок подбежал к награжденному и бросился ему в объятья.
Снова двор загудел от криков «ура» и рукоплесканий. Все сразу поняли, что это был спасенный мальчик, который явился поблагодарить своего спасителя. Ребенок поцеловал его и взял за руку, чтобы выйти вместе на улицу. Они пошли впереди, а за ними — отец и мать. Они медленно подвигались к воротам, прокладывая себе путь в толпе:
Стража, мальчики, солдаты, женщины — все в беспорядке расступались перед ними. Многие протискивались вперед и становились на цыпочки, чтобы посмотреть на мальчика, а те, которые оказывались на его пути, пожимали ему руки.
Когда он проходил мимо школьников, то они замахали, в виде приветствия, своими беретами. Мальчики из Борго-на-По подняли страшный шум, стали дергать его за руки и за курточку, крича:
— Пин, да здравствует Пин, браво, Пинот!
Он прошел совсем близко от меня. Я заметил, что лицо его горело и сияло от радости. Медаль висела у него на груди на трехцветной (белой с красным и зеленым) ленте. Мать мальчика и плакала и смеялась одновременно, а отец крутил свой ус слегка дрожащей рукой.
Наверху, в окнах и на галереях, продолжали наклоняться вперед и аплодировать. Вдруг, когда всё шествие уже готово было войти в подъезд, с галереи дочерей военных посыпался дождь анютиных глазок, букетиков фиалок и маргариток, которые падали на головы мальчика, его отца и матери и на землю. Многие бросились поспешно подбирать их и отдавали матери мальчика. А оркестр в глубине двора продолжал тихо-тихо играть чудесную арию; казалось, что поют тысячи серебряные голосов и звуки песни медленно уносятся вдаль, туда, к берегам величественной реки По.
МАЙ
Beep и краски
Мама — очень добрая, и у моей сестры Сильвии такое же доброе и нежное сердце.
Вчера вечером я сидел и переписывал часть ежемесячного рассказа «От Апеннин до Анд». Этот рассказ такой длинный, что учитель каждому из нас дал переписать из него по не большому отрывку.
Вдруг в комнату на цыпочках вошла Сильвия и тихо и быстро сказала мне:
— Пойдем вместе со мной к маме. Сегодня утром я слышала, как она разговаривала с папой; у него неприятности на работе, он очень расстроен, и мама уговаривала его не падать духом. Мы сейчас в очень, стесненных обстоятельствах, понимаешь, у нас может не хватить денег на жизнь. Папа сказал, что нам
