– Согласен, – поддержал Педро. – Ни одна армия не сможет воевать без командиров. Без начальников солдаты не будут знать, что делать, и уйдут.
Возражения имелись только у Хекторо:
– Может, вы и правы, но трудно удержаться и не стрельнуть, а офицера пока еще дождешься! Если солдату и так воевать неохота, вид гибнущих товарищей его убедит. Уж я-то знаю.
– Думаю, надо спросить дона Эммануэля, – сказал Хосе.
Дон Эммануэль, как всегда, совершенно голым сидел в реке, охлаждаясь после трудов. Ходоки с берега изложили идею Хосе.
– Ага, – задумчиво проговорил дон Эммануэль, поглаживая великолепную рыжую бороду. – На мой взгляд, предложение негодное.
Все четверо очень удивились.
– Почему? – спросил Хосе.
– Потому, – ответил дон Эммануэль, – что у офицеров самые маленькие яйца. А коль вы собираетесь накормить стервятников, соблаговолите предложить им большущие муде.
Изумленные крестьяне переглянулись. Мисаэль, сообразив, что дон Эммануэль начинает беседу с обычных шуточек, ответил:
– Тогда первым придется пристрелить вас. У вас яйца самые здоровенные.
Дон Эммануэль притворился, что испуганно прикрывает низ живота.
– В таком случае, друзья мои, приведу вам еще доводы. Но сначала скажите, почему вы уверены, что сможете определить, кто из них офицер?
– Так это ж ясно, – сказал Хосе. – У них форма другая. Зеленая, но посветлей, и еще такие остроконечные шапочки. Из оружия только пистолет в черной кобуре, морды беловатые, и все скверно говорят по-испански. Во все суются, командуют и беспрестанно жуют.
– Жуют? – переспросил дон Эммануэль. – Смею вас уверить, у офицеров форма точно такая же, как у солдат, и по-испански они говорят превосходно. Те, о ком вы говорите, не офицеры.
– А кто же? – спросил Педро. – Солдатские шлюхи?
– Нет, – ответил дон Эммануэль. – Они рейнджеры.
– Кто это – рейнджеры? – хором спросили Хекторо и Мисаэль.
– Рейнджеры – это американские военные советники. Поговаривают, некоторые из них – сотрудники ЦРУ, но мне об этом ничего не известно. Они в основном ветераны вьетнамской войны. Имеют опыт боевых действий в джунглях, знают, как подавлять мятежи. Приехали сюда наставлять наших офицеров и блюсти американские интересы.
– Так это ж еще лучше! – обрадовался Мисаэль. – Если перебьем американцев, наши офицеры не будут знать, чего делать, и вместе с солдатами отправятся по домам!
– Было бы ошибкой убивать американцев, – сказал дон Эммануэль.
– Так ведь если мы их убьем, остальные уберутся! – воскликнул Мисаэль.
– Ты не знаешь американцев, – ответил дон Эммануэль. – Во-первых, они любят бросать своих людей в безнадежных ситуациях. Во-вторых, всегда уверены в своей правоте, считают, что сам Господь сражается на их стороне, и никогда не сдаются. Убьешь одного гринго, на его место пришлют двух, прикончишь этих – явится вертолетная эскадрилья. В любом случае вам же лучше, если вы их не тронете, они приносят вам много добра.
– Как это? – изумился Хекторо.
– Очень просто, – улыбнулся дон Эммануэль. – Хоть они фанатики, но в большинстве – приличные люди. Наши офицеры стесняются при них зверствовать. Разумеется, у некоторых и представления нет о приличии, но у многих все-таки имеется. И потом, они неважно говорят по-испански, вернее, – поправился он, – говорят немного, но на испанском испанском, а нашего с вами настоящего кастильского испанского не знают. Они учат язык в академиях, а когда приезжают сюда, их никто не понимает, и они – никого, так что все их советы всегда перевираются. – Дон Эммануэль рассмеялся. – Из-за этого у военных постоянная неразбериха, а вам это на руку. К тому же многие солдаты их не любят: они гринго, они богатые и думают, будто умнее всех. Однако нас гринго не знают и не понимают, так что здесь только злятся и дергаются.
– Значит, в америкашек не стрелять, но в офицеров-то можно? – спросил Хосе.
– Если их распознаешь, – ответил дон Эммануэль. – Они славятся тем, что атаку ведут сзади. Но в любом случае, и это было бы ошибкой.
– И вы, наверное, расскажете – почему, – вмешался Хекторо, уже теряя терпение.
– Да это просто. Офицеры – сынки богачей, вот почему. Если убивать только их, богатеи соберут все до последнего сентаво, мобилизуют всех до последнего солдата и полицейского и поведут против вас отчаянную войну самыми грязными способами. Я бы посоветовал офицеров просто ранить. Тогда они отправятся по домам героями, и все будут счастливы. Мамочка вопит от радости, обнимая вернувшегося сынка. А убьешь его – и она завопит о мести, угрожая забрать свои денежки у консерваторов, если не будут приняты решительные меры. – Дон Эммануэль хмыкнул. – Теперь можно мне кой-чего предложить?
– Предлагайте, – сказал Педро. – Только без этих ваших шуточек про яйца. Все очень серьезно.
– Мне кажется, – сказал дон Эммануэль, – вам нужно придумать, как доставить им неприятности. Отравляйте воду там, где они ее берут. У меня есть дохлый бычок, я с удовольствием одолжу его, если пожелаете сбросить тушу в Мулу. Еще я бы посоветовал почаще испражняться в реку – ниже поселка, разумеется. Посылайте им мясо и фрукты с крысиным ядом, по чуть-чуть, чтоб их только рвало. Думаю, можно и попугать. Большинство солдат боится темноты. Уверен, вы еще что-нибудь придумаете. Я для вас тоже немного постарался. Сознаюсь, это имеет отношение к яйцам. – В глазах дона Эммануэля заплясали смешинки. Все ждали продолжения.
– Дело касается одной смазливой шлюшки из Чиригуаны по имени Фелисидад.
– Классная баба, – заметил Хекторо.
– Согласен. Но я узнал от доктора из чиригуанской больницы, что Фелисидад в Барранкилье подцепила чудный трипперок и слегка прихворнула сифилисом. Я дат ей четыре тысячи песо и попросил воздержаться от лечения пару недель, но поставил одно условие.
– Что за условие, дон Эммануэль? Надеюсь, вы нас тут не разыгрываете! – Терпение совсем покинуло Хекторо, и он как-то беспокойно суетился.
– Условие такое: она, вся в восторге перед героическими захватчиками, придет в армейский лагерь и трахнет столько офицеров и гринго, сколько осилит. Полагаю, через месяц у большинства офицеров и советников появятся славненькие шанкры на елдаках и, может, во рту, и еще гной закапает. Через месяцок они будут мочиться битым стеклом и, думаю, скоренько отбудут в Вальедупар, дабы посетить военный госпиталь.
Вся четверка расхохоталась, а дон Эммануэль просиял:
– Я знал, что вам понравится.
Когда крестьяне возвращались в поселок, Хекторо сказал:
– Все равно, трудно удержаться от искушения пальнуть в америкашку.
– Думаю, я все-таки подстрелю одного. Так, для удовольствия, – ответил Мисаэль.
– И я одного офицера подобью, в ноги, – заявил Педро.
– Послушайте, – заговорил Хосе, – военные пробудут здесь, по меньшей мере, месяц, даже если план дона Эммануэля сработает. Нам все равно придется воевать, месяц – это очень долго. По-моему, нужно напасть на них, чтоб они не пришли в поселок, не разрушили нам дома, не разорили поля. Думаю, надо первыми атаковать.
– Я готов, – сказал Педро. – Я охотник. Знаю много способов убивать, чтоб никто не заметил, прости меня, господи. Поеду в Чиригуану.
– Пожалуй, и я съезжу в Чиригуану, – задумчиво проговорил Хекторо. – В любом случае надо показаться доктору.
– Ты заболел, Хекторо? – встревожился Мисаэль.
– Пока нет, но хотелось бы знать наверняка. На прошлой неделе я славно провел времечко с Фелисидад.
20. Невинные
Аурелио проснулся перед самым рассветом, встал и оделся. Пошевелил угольки в разожженном с
