раба поддерживают огромный позолоченный шар, на который одной ногой опирается Фортуна, богиня судьбы. Она прекрасна. Она вращается, подобно флюгеру, и робкий ветер пытается заигрывать с нею и сейчас. Она сияет в лучах заходящего солнца.
— L’ultima luce. Последний свет, — произнесли мы вместе, как молитву.
— Обещай, что мы останемся друг для друга последним светом, — попросил Фернандо, хотя, по- моему, ни в каких клятвах он не нуждался.
Если бы я могла рассказать о Венеции все за один час, это был бы тот самый час на закате, и я сидела бы здесь, на террасе, на этом стуле, зная, что рядом Паоло, заботящийся о нашем комфорте, зная, что прибывающая ночь, скрадывающая пышный последний свет, унесет с собой сомнения и горечь. Вот так бы это было.
— Давай прогуляемся до Санта-Елены, — предложил Фернандо.
Мы пересекаем Пьяццу, выходим к Понте делла Палья, мимо Моста вздохов, по Рива дельи Скьявони, мимо «Даниели» и другого моста, мимо бронзового Виктора-Эммануила верхом на лошади и еще одного моста перед Арсеналом.
— Сколько еще мостов? — интересуюсь я.
— Всего три. От Санта-Елены до Лидо идет катер, потом около километра пешком, и мы дома, — пообещал Фернандо.
Этот мир не создан для робких сердцем.
Через два дня Фернандо вышел на работу. У меня не было знакомых, итальянский я знала плохо, о произношении речи не шло, опираться я могла только на два обстоятельства: на философское отношение к жизни, так называемые «внутренние резервы», и на героя моего романа. У меня было широкое поле деятельности в новых обстоятельствах, которые предложила судьба.
Мы столкнулись с необходимостью капитального ремонта квартиры после свадьбы. Мы собрались отремонтировать стены и потолки, заказать новые рамы, обновить ванную и кухню и подыскать мебель, которая бы нас устроила. А начинать надо было с приведения квартиры в порядок с помощью генеральной уборки. Фернандо советовал во всем полагаться на Дорину, его donna delle pulizie, уборщицу. Уборщица? И что она мыла?
Дорина прибыла в восемь тридцать первым же утром, когда я осталась одна. Крупная, редко моющаяся женщина где-то за шестьдесят, для которой переодеться значило сменить один полосатый передник на другой, их она носила в потрескавшейся красной хозяйственной сумке наряду с парой сменной обуви — ботинками с обрезанными пятками. Она передвигалась по комнатам с единственным ведром воды подозрительного цвета и мерзкого вида губкой. Я спросила Фернандо, не могли бы мы нанять для уборки кого-то более энергичного, но он отказался, мотивируя тем, что Дорина служит у него на протяжении многих лет. Лояльность к Дорине показалась мне убедительным аргументом. Задача заключалась в том, чтобы держать ее подальше от ведра, занять другими делами: закупкой продуктов, штопкой, глажкой, вытиранием пыли. Я могла закончить генеральную уборку ко времени, когда она должна вернуться. У меня тринадцать дней, и мне точно не надо чистить Авгиевы конюшни. Я уложусь дня в четыре, возможно пять.
Помощь Фернандо заключалась в демонстрации машины для полировки пола. По-моему, это был опытный образец моторного скутера с вертикальным взлетом. Он немного весил, но я не могла справиться со скоростью, машина тащила меня за собой, безбожно трясясь, пока я не осведомилась, надо ли надевать шлем при управлении агрегатом. Фернандо не счел мою шутку удачной. Конечно, ни он, ни Дорина никогда не пользовались подобным чудом техники, что совершенно не уменьшало ценность машины в его глазах.
— Это одна из последних разработок итальянских инженеров, — бросил он неприветливо.
После того как чудо техники проволокло через гостиную самого Фернандо, мы припарковали агрегат в чулане, и больше я никогда его не видела. Подозреваю, что в один прекрасный день последнее слово итальянской технической мысли было тихо сплавлено Дорине.
На следующее утро я разбрызгала всюду воду с уксусом и мыла полы новой шваброй с зеленой веревочной головкой. Обильное спрыскивание коричневой жидкостью с едким запахом и маркировкой «Marmi Splendenti», «Сияющий мрамор», и я принялась полировать полы, скользя по ним в мягких, разношенных шлепанцах Фернандо. После моих плавных, грациозных пируэтов мрамор засиял. Серьезная зарядка для мышц бедра. Полы не приобрели идеального вида, но испещренный ржавыми прожилками антрацит мне нравится, и я пообещала себе продолжить. Для Фернандо все было не так просто. Каждый этап работы заставлял его сопротивляться, прежде чем он пожимал плечами и уступал с более чем умеренным энтузиазмом. Мы разбирали завалы, просеивая вещи с антропологическим интересом, стоя на коленях перед разваливающимися шкафчиками и инспектируя ящик за ящиком. В одном я нашла пятьдесят четыре аудиокассеты, абсолютно новенькие, подписанные «Memoria e Metodo», «Методика тренировки памяти», обещающие навести порядок в кладовых мозга.
— Accidenti! — вскричал Фернандо. — Черт подери! Я их обыскался!
Каждый вечер мы освобождали квартиру, снимая один археологический слой за другим. Глаза Фернандо напоминали глаза раненой птицы; его походы на свалку можно было сравнить с траурным шествием. Он сам затеял перетряхивание основ своей жизни, но это было мучительно. Он рвался вперед, но и перемены его не радовали.
Я потихоньку вырабатывала новый распорядок дня. Когда утром Фернандо уезжал, я принимала ванну, одевалась и, избегая лифта, бежала вниз по лестнице, мимо тролля, в ворота и налево — четырнадцать ярдов к благоухающему дрожжами, присыпанному сахарной пудрой порогу «Мадджон». Крошечная великолепная pasticceria, кондитерская, принадлежала волшебнику, выглядевшему, как марципановый херувим. Когда я входила внутрь, меня лихорадило от предвкушения. «И все это рядом с домом», — думала я. Я заказывала два рогалика с абрикосами, хрустящий картофель, не могла отказаться от круассанов и съедала один на пути к бару, где собиралась выпить кофе со взбитыми сливками (пятьдесят ярдов). Другой мой утренний маршрут вел к panificio, пекарне (возможно, семьдесят ярдов, возможно, меньше), где я покупала двести граммов, около половины фунта, biscotti al vino, хрустящего печенья, замешанного на белом вине и оливковом масле, с семенами сладкого укропа и цукатами. Я обещала себе, что печенье заменит мне обед. На самом деле я их съедала, пока брела вдоль воды, по взморью, являвшемуся частным пляжем гостиницы «Эксельсиор». Хотя Фернандо уверял меня, что я могу проходить через холл с огромными стеклянными дверями и спускаться к морю беспрепятственно, я предпочитала качать мышцы ног, перелезая через низкую каменную стену террасы, обращенную к влажным коричневым пескам Адриатического моря. Мое состояние было близко к экстазу. Море через улицу от дома. Летом и зимой, в дождь, закутанная в меха, в полотенце, в радости или в горе, я буду брести по взморью и любоваться Адриатикой каждый день в течение трех лет моей жизни.
Назад вверх по лестнице, работать, два или три раза в течение утра сбегать вниз за чашечкой эспрессо, вдохнуть поглубже свежего, не загаженного выхлопными газами воздуха, ну и, возможно, купить маленький или два маленьких, совсем крошечных земляничных пирога у барочного херувима. Выходы и возвращения регистрировались троллем и ее отрядом, экипированным в форму с напечатанным на блузе цветком. «Buon giorno», — единственные слова, которыми мы обмениваемся. Я потеряла надежду на радушие леди в черных чулках и разуверилась в возможностях шоколада.
В квартире есть стерео, но единственными кассетами, помимо «Memoria e Metodo», были, конечно, Элвис и Рой, им я и подпевала. Я пела потому, что мне было хорошо. Сколько домов я обустроила? Интересно. А сколько еще смогу? Некоторые люди считают, что когда ваш дом закончен, пришло время умирать. Мой дом не закончен.
На третий день уборка и разбор завалов были практически завершены, настало время покупок. Фернандо хотел, чтобы мы все выбрали вместе, поэтому, когда его рабочий день заканчивался, я подходила к банку, и мы шли в «Джезурум» за плотными простынями цвета охры, покрывалом на постель, за искусно простеганным вышитым пуховым одеялом. Мы купили кипы пушистых белых полотенец и банных простыней молочного цвета, украшенных шоколадной окантовкой, красивую полотняную скатерть с комплектом салфеток, по размеру напоминающих кухонные полотенца. Все это обошлось нам совсем не дешево, но наконец мы навели толику уюта в логовище моего героя.
На следующий день мы купили замечательное кружевное покрывало цвета слоновой кости в
