— Давай окончательный план нанесем на бумагу, — предложила я, и мы составили список, комната за комнатой, предмет за предметом, порядок выполнения работы. Я видела степень сложности при выполнении этого плана, его светлые и темные стороны, и не прошло и минуты, как мы уткнулись в проблему пожарных. Поскольку ремонт предполагался капитальный, я следила, чтобы кладовая была вместительной, и общество помещалось за столом. Но пожарные считали, что тоже заботятся о сохранности жилища. Или, как в нашем случае, заботятся о наблюдении за теми, кто в домике живет. И в соседней квартире, и в квартире напротив.
С ремонтом я была знакома не понаслышке, мои таланты требовали применения, и я была готова поддержать мужа во всех его благородных начинаниях.
Первая половина дня уходила у меня на знакомство с арматурой, сантехникой, кафелем и прочим, чтобы составить хотя бы примерную калькуляцию. Вечером мы вместе с Фернандо ехали к поставщикам делать окончательный выбор и заключать контракт на работы. Я старалась пропускать мимо ушей недовольное ворчание и отчаянные жалобы итальянских мужчин, договаривавшихся о чем-то большем, чем сухая чистка дождевика. Непомерно раздутые истории о ежедневных махинациях итальянских рабочих оказались полной чепухой. Я должна была учитывать, что не только живу в Италии, но и то, что ремонт в Венеции имеет свои особенности.
Первое, что следовало принять во внимание, — все венецианские мероприятия зависят от воды. Венеция поднялась как убежище, ее недосягаемость была условием существования. Немногое изменилось за пятнадцать столетий, ничто не может быть сюрпризом для старой девы. Все и вся передвигаются по ее мерцающей территории на лодках.
Даже если люди и товары прибывают сюда по воздуху, они должны затем передвигаться по воде. Так, перегрузка каждой картофелины, каждой нитки и упаковки с цветами, каждой лампочки и побега петунии — это переезд через лагуну или каналы. Для передвижения Венеция — самый дорогой город в Италии, а еще надо учитывать зависимость от водной среды. Кто настолько глуп, что все его возражения можно остановить словами «катер опаздывает» и «из-за тумана»? А транспортировка через канал, через rio, через riello? Вода — трубопровод и барьер, и венецианцы используют оба эти преимущества. Столяр, который пришел менять пол, или бригада в цементной пыли, перекрашивающая стены в вашем доме — все обсуждают тему воды, и это нужно воспринимать как данность.
Мы потеряли первые две недели января из-за «тумана», третью из-за «высокой воды», четвертую из-за «сырости». В последний день месяца работа началась. Инструмент, выходящий из строя из-за постоянных поломок, наконец доставили, и рабочие, перемещаясь из комнаты в комнату, ломали стены, снимали мерки, ударялись головой, таращили глаза.
Нельзя сказать, что они совсем ничего не делали; они изучали ситуацию, разрабатывали планы, мерили шагами объем работ, как генералы на военном совете. Они не выпускали сигарет, как правило, намертво приклеенных в уголке рта и там забытых. Они оценивали затраченное на то или иное действие время по количеству выкуренного. Пока они работали, сигарета догорала, и столбик пепла серой змейкой летел на пол, за ним следовал окурок, который давился каблуком. После этого разве не нужно поменять пол?
Они приступили к работе с удовольствием, даже оживились, эти поющие и свистящие люди, которых не волнует, что у них тлеет сигарета между губами и они вынуждены говорить сквозь зубы. Когда мужчины работают тяжело и добротно, они все равно что спринтеры и не рассчитывают длину дистанции. Ежедневно после трех работа заканчивалась. Каким-то образом фаза разрушения легко перетекла в фазу реконструкции, и я была счастлива этому обстоятельству, потому что замечала, как устало Фернандо шаркает резиновыми подошвами шлепанцев каждый вечер, когда отправляется в спальню. Я уже понимала, что процесс не радует его, а мучает. Он не почувствует себя счастливым, пока ремонт не закончится и пока двенадцать человек не скажут ему, что это великолепно. Но такой уж он есть, распростершийся поперек кровати, с глазами раненой птицы, бормочущий, что терпеть не может проклятую квартиру, и ничего мы не улучшим, и большой разницы не будет.
— Она маленькая и тесная, здесь мало света, и мы истратили все деньги на глупость, — жаловался он.
— Она маленькая и тесная, и здесь мало света, и мы истратили все деньги, но не на ерунду. Именно ты настаивал, чтобы мы развалили все до основания. Я тебя не понимаю, — отвечала я.
Я тоже не возражала бы передвигаться по квартире, не спотыкаясь на каждом шагу о мешки с цементом, шпаклевкой, ведра с краской. И не сталкиваясь с посторонними.
— Почему мы не продали это жилье?
Я поразилась.
— Разве это не тот район Венеции, где ты хотел бы жить? Уверена, если бы мы попытались, то смогли бы подыскать квартиру с мансардой, выходом на крышу, свить там гнездышко и еще больше любить друг друга, — во мне проснулась цыганка.
Мое предложение его шокировало.
— Ты знаешь, сколько в действительности стоит недвижимость в Венеции? — осведомился мой герой.
— Столько же, сколько и недвижимость на Лидо, наиболее подходящая нам. Почему бы не встретиться с агентом и не узнать рыночные цены?
Он повторял за мной: «Недвижимость, агент» — тем же тоном, каким мог произнести слово «антихрист». Почему итальянцы так боятся задавать вопросы?
— Если мы продадим эту квартиру, я не захочу покупать что-нибудь другое в Венеции, — задумчиво сообщил Фернандо. — Я хотел бы переехать, кардинально поменять место жительства, прочь отсюда. Переезд в Венеции — не решение проблемы.
Я не была уверена, что проблема вообще существует, но тоже сомневалась, является ли Венеция решением. Он не хотел продолжать разговор на эту тему, потому что знал — если я пойму, чего он на самом деле хочет, то могу сразу согласиться, и где он тогда окажется?
Но одно не подлежало сомнению. Мы не могли дольше существовать в условиях ремонта и в конце февраля переехали в отель неподалеку. Отель официально закрывался с Рождества до Пасхи, но оставалось два ответственных лица, чтобы следить за порядком, и собственники согласились сдать нам спальню и ванную. Мы получили доступ к хорошенькой, оборудованной в провинциальном французском стиле гостиной со старой изразцовой дровяной печкой и к маленькой столовой с черным мраморным камином. Наша комната отапливалась, а коридоры, гостиная и столовая — нет.
По условиям договора мы не имели доступа к кухне, за чем следили смотрители. Кухня в отеле, оборудованная, обширная, сверкающая чистотой, а я не имею возможности ее использовать! Может, они на самом деле не возражали, чтобы я ее использовала, но были обязаны мне отказать?
Мы перевезли только два чемодана с одеждой, немного книг и грузинские подсвечники, с которыми я не расставалась с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Если еще что-нибудь понадобится — идти недалеко. У нас маленькая квадратная спальня с очень высоким потолком. Две стены завешаны гобеленами, бра из розового муранского стекла освещает сбоку большое зеркало, и из розового муара сшиты покрывало на кровати и занавеска на длинном окне. Имелись хорошие теплые пледы, тяжелый темного дерева изысканный шкаф, кровать с красивыми прикроватными столиками. Покрытая бургундским бархатом софа стояла напротив окна в сад.
Кухонные проблемы решились с помощью смотрителей. Они могли пользоваться кухней, и таким образом, если я буду пользоваться ею вместе с ними, нарушения правил как бы не произойдет. Я начинала думать как итальянка.
Я привезла из Риальто продукты и в первый же вечер осведомилась у Марко, одного из смотрителей, не хотят ли они с коллегой присоединиться к нам у маленького черного камина около девяти. Я соблазнила его тушеными в сметане белыми грибами с шалфеем и мускатом, полентой с каштанами и мясом фазана, грушами, грецкими орехами и еще мускатом. Смеясь, он спросил, как я намерена тушить белые грибы, на каком огне, предполагая, что я собираюсь покуситься на запретную кухню.
Я пригласила его участвовать в приготовлении вместе со мной и Фернандо, а затем подошел Джильберто, закончив покраску в помещении портье, и скоро все мы рубили, взбивали и пили «Просекко». В этот вечер, и потом еще на несколько вечеров каждую неделю, пока не вернулись домой владельцы, Марко,
