– О! – вскричал он с отчаянием. – Неужели мне нельзя будет умереть заодно с товарищами по оружию?
– Людвиг, не оставляй меня, – молила Маргарита, обнимая его. – Что ты можешь сделать в таком положении? Подумай, что ты один у меня в целом мире.
– Она права, – прервал Флориан. – Ваше место подле нее.
– Нет, нет, мое место на пролете и… моя честь…
– Вы не можете быть полезны вашим друзьям, и ваше присутствие только усилит ярость Сары и Иеклейна… Вы погибните и в то же время погубите Маргариту… Охраняйте ее.
Он поспешно вышел.
Когда Флориан ушел, графиня поспешила осмотреть рану мужа.
Рана была опаснее, чем предполагал граф.
Слабость Гельфенштейна имела свою хорошую сторону – она принудила его остаться с женой. Людвиг приходил в отчаяние от своего бессилия.
– О! – вскричал он, – как ужасно подумать, что в эту минуту, может быть, убивают храбрых дворян, моих друзей, моих братьев по оружию, и я не могу ни защитить их, ни умереть с ними.
– Флориан обещал спасти их, – возразила Маргарита, стараясь успокоить его.
– Лишь бы он сам не сделался жертвой своей великодушной преданности! А ты, моя возлюбленная, если бы Флориан не возвратился, если бы… О! Сердце мое содрогается, когда подумаю, каким ужасным опасностям ты подвергаешься.
– Ах! Что за дело до опасностей теперь, когда ты со мной, подле меня… Сейчас… когда я была одна… все меня пугало… Теперь, когда мы вместе, когда моя рука сжимает твою… мне кажется, я ничего не боюсь.
– О, мой ангел, простишь ли ты меня, что я своей любовью встревожил твое существование, такое покойное и счастливое?
– Тебя простить, Людвиг! Тебе, твоей любви я обязана самыми лучшими минутами жизни! Опасность, которую я делю с тобой, я предпочитаю самой блестящей участи с другим. Если бы ты знал, сколько силы и храбрости является у женщины, когда она чувствует себя любимой.
– О! Как я люблю тебя! – прошептал он, любуясь молодой женщиной, лицо которой горело благородным воодушевлением.
Граф беспокойно прислушивался к шуму шагов, раздававшихся в коридоре. Одни бежали от неприятеля, другие отстаивали каждый шаг. Маргарита поспешила собрать свои драгоценности и кое-что из самых необходимых вещей, чтобы бежать с мужем.
– Неприятель овладел замком, – вскричал Гельфенштейн. – Он не встречает уже сопротивления: все погибло!
Несколько человек старались отворить дверь комнаты, где находились граф и графиня; но Флориан имел предосторожность унести ключ с собой, чтобы крестьяне не ворвались к ним и чтобы граф не ушел на верную смерть. Несмотря на все усилия, дверь не отворялась. Кто-то, упрямее других или более сведущий, сильно потрясал дверь и некоторое время силился отворить ее; но потом шум утих, и неизвестный быстро удалился.
Через четверть часа опять кто-то остановился у дверей. Попробовав несколько ключей, он подобрал наконец один, и дверь отворилась.
– О! Если бы это был Флориан, – сказала графиня. Вместо Гейерсберга на пороге появилась Сара. Она заперла за собой дверь и положила ключ в карман.
Зловещее выражение торжества блистало в ее глазах.
– Опять эта фурия! – вскричал граф, заслоняя собой жену.
– Наконец-то! – прошипела Сара. – Наконец! Опять ты в моей власти, и на этот раз, клянусь тебе, сам ад не освободит тебя от казни, которую я приготовила тебе.
– Не приближайся, злодейка! – сказал ей граф. – Иначе, клянусь, мой кинжал отплатит тебе за твою дерзкую смелость.
– Мой друг, не раздражай ее, – шептала графиня. – Старайся выиграть время, чтобы Флориан мог поспеть.
– Э! Да вы спокойнее, чем я думала, – заметила Сара. – Вы думали о вашем друге Флориане? Неправда ли? Безумцы!.. Если он придет, то поздно. Пока он собирает своих ландскнехтов, чтобы спасти вас и ваших друзей от руки Иеклейна, я приготовила вам мщение. Под вашим покоем находятся две большие комнаты, где сложено сено и дрова… В эти связки хвороста и соломы я бросила несколько горящих головней. Потом плотно заперла двери и бросила ключ в ров… Понимаете ли вы теперь, что вас ждет?
Маргарита побежала к двери налево. Увидев, что дверь заперта и ключа от нее нет, она с отчаянием посмотрела на небо и возвратилась к графу.
– Заперта! – вскричал граф. – Может быть Флориан…
– Нет, государь мой, – отвечала Зильда, – это по моему приказанию заперты обе двери… Теперь они не отворятся ни для Флориана, ни для вас. Мы здесь в Могиле и не выйдем из нее, пока эти толстые стены не разрушаться в пылающем горниле, которое горит и клокочет под моими ногами.
Дым с искрами начинал уже проходить сквозь Половицы.
– Пресвятая Дева! Сжалься над нами, – вскричала графиня.
– Маргарита! Бедное дитя! – в отчаянии шептал граф.
