смеяться, дурачиться; я держусь в стороне; а еще есть один парень, его зовут Лукас, он иногда подходит ко мне после уроков, улыбается; это в своем роде лидер, очень высокий, красивый и все такое, но я не решаюсь с ним заговорить; вечерами после уроков я собираю новые слова, у меня от этого кружится голова, как на карусели, потому что слова — их десятки тысяч, я вырезаю их из газет, приручаю, наклеиваю в специальную белую тетрадь, которую мне подарила мама, когда она вернулась из больницы; у меня, ты знаешь, полно всяких справочников и энциклопедий, но я ими уже почти не пользуюсь, потому что выучила их наизусть; у меня есть тайник в глубине шкафа, там масса всяких штучек, которые я нахожу на улице, то, что люди теряют, ломают, выбрасывают и все такое…
Она смотрит так, будто это ее забавляет, будто ей не кажутся странными мои речи, она совсем не удивляется, ей можно все рассказать — мои мысли, даже если они путанны и туманны, царящий у меня в голове сумбур, можно добавлять
Она опускает голову на сложенные на столе руки, я все продолжаю говорить. Не знаю, случалось ли со мной уже такое, я хочу сказать — приходилось ли мне когда-нибудь говорить так долго, как в театральных монологах, без единой реплики со стороны собеседника, и потом вдруг я вижу, что она заснула. Я допиваю свою колу и остаюсь сидеть за столом, смотрю, как она спит. Нормальная реакция — в кафе душно, к тому же я специально устроила так, что место на мягком диванчике досталось ей. Я не могу на нее сердиться, я тоже однажды заснула, когда мы всем классом ходили смотреть «Школу жен»,[4] хотя это было здорово, но у меня в голове слишком много всего, и иногда я отключаюсь, как системный блок компьютера, чтобы защитить жесткий диск от перегрева.
Ближе к семи часам вечера я начинаю серьезно опасаться, что мне влетит по первое число за опоздание, и осторожно трясу Но за плечо.
Она открывает глаза, и я шепчу:
— Очень жаль, но мне пора идти.
На ее щеке отпечатались петли вязаного свитера.
— Ты заплатила?
— Да.
— Я посижу еще немного.
— Мы сможем увидеться?
— Если хочешь.
Я надеваю пальто и выхожу на улицу. Оборачиваюсь, чтобы помахать ей рукой, но она не смотрит на меня.
5
— Мадемуазель Бертиньяк, подойдите ко мне после занятий, я нашел интересные материалы для вашего доклада.
— Хорошо, мсье.
Надо говорить «хорошо, мсье». Надо молча войти в класс, молча вынуть свои вещи, внятно ответить «здесь» на перекличке, дождаться, когда мсье Маран разрешит встать после звонка, не болтать ногами, не смотреть ни на экран своего телефона во время урока, ни на циферблат настенных часов, не накручивать волосы на палец, не болтать с соседом или соседкой по парте, не надевать слишком короткую юбку или майку, надо поднимать руку, если хочешь ответить, не оголять плечи даже в сорокаградусную жару, не грызть ручку и уж тем более не жевать жвачку. И еще куча всего, о чем промолчу. Мсье Маран — это Ужас Лицея. Он против стрингов, заниженных талий, геля и крашеных волос: мадемуазель Дюбо, вы вернетесь в класс, когда переоденетесь во что-нибудь более приличное, мсье Мюллер, вот расческа, я даю вам две минуты на то, чтобы привести волосы в порядок.
Мои 18 баллов[5] ничего не меняют. С первого дня мсье Маран делает мне замечания, стоит только засмотреться в окно или просто сидеть с задумчивым видом, — мадемуазель Бертиньяк, не будете ли вы так любезны спуститься на нашу грешную землю, вы располагаете всем вашим временем после уроков, чтобы вернуться к своим мыслям, скажите нам, какая погода в ваших сферах…
Мсье Маран, должно быть, имеет не менее дюжины глаз повсюду, «детектор невнимания», вживленный в ноздрю, и сверхчувствительные антенны по всему телу. Он видит все, слышит все, ничто от него не ускользает. Даже я, несмотря на то что ношу майки под горло, классические джинсы, свитера с длинными рукавами, а волосы мои всегда аккуратно расчесаны. Я делаю все, чтобы стать как можно незаметнее, не издаю ни звука, говорю, только когда меня вызывают, и к тому же я на тридцать сантиметров ниже, чем мои одноклассники.
Мсье Маран пользуется уважением. Только Лукас осмеливается ответить ему: «Расчески, мсье Маран, как и зубные щетки, предмет интимный» — и выйти из класса с гордо поднятой головой.
— Согласно статистике, на сегодняшний день от 200 000 до 300 000 человек не имеют постоянного места жительства, 40 % из них составляют женщины. Эти цифры постоянно растут. Среди бездомных в возрасте от 16 до 18 лет женщины составляют 70 % от общего числа. Вы выбрали замечательный сюжет, мадемуазель Бертиньяк, хотя и не простой. Вот, посмотрите, я нашел для вас книгу в библиотеке, очень интересные сведения о бездомных во Франции. Также я снял копию со статьи, опубликованной в «Либерасьон». Держите. Если вам понадобится помощь, не стесняйтесь спросить моего совета. Я жду от вас серьезного доклада, не такого поверхностного, как обычно делают ваши коллеги. Это в ваших силах. Ну, бегите на перемену.
У меня стоит ком в горле, в глазах щиплет. Во дворе я забиваюсь в свой любимый уголок, прижимаюсь спиной к единственному в округе дереву, как если бы оно мне принадлежало: уже два месяца никто больше не приходит сюда, это место стало моим, отсюда я наблюдаю за остальными. Девочки весело хихикают и толкают друг друга локтями; Леа сегодня пришла в юбке до пят и высоких ботинках на шнуровке, она вовсю пользуется косметикой, у нее чуть раскосые голубые глаза и прекрасно подвешенный язык, она всегда умеет сказать что-нибудь смешное и интересное, мальчики так и смотрят ей в рот. И Аксель тоже, хоть она и не такая красивая, но она ничего не боится, с первого взгляда видно — страха она не ведает. После занятий они вдвоем идут в ближайшее кафе, чтобы выпить по чашечке кофе, они перезваниваются, посылают друг другу эсэмэски, ходят на вечеринки, вечерами висят в «аське», а по средам ходят в Н&М.[6]
Один раз, в самом начале учебного года, они пригласили меня на день рождения. Я пробурчала «да», глядя себе под ноги, подтвердила, что непременно приду. Всю неделю я размышляла, что бы такого надеть, все продумала, тренировалась танцевать под радио, купила подарок для каждой из них, и потом… настал тот вечер. Я надела самые нарядные из моих джинсов, кофточку от Pimkie,[7] высокие сапоги и черный пиджак, с утра пораньше вымыла голову, чтобы волосы были как шелковые, и вот я посмотрела на себя в зеркало. Я была совсем маленькая — маленькие ноги, маленькие руки, глаза- пуговки, какая-то вырядившаяся малявка, ни на что не похожая. Я представила, как танцую посредине просторной гостиной у Леа Жермен, рядом с другими приглашенными, затем поставила на пол сумку с подарками, сняла пиджак и включила телик.
Мама сидела на диване, наблюдала за моими действиями и молчала. Я видела, что она ищет подходящие случаю слова, мне хватило бы самой малости, например, скажи она: какая ты хорошенькая! — я бы нашла силы выйти из квартиры, нажать на кнопку лифта и все такое. Но она так и сидела молча, а я смотрела рекламу про девушку, которая использует волшебный дезодорант и танцует в толпе, под вспышки кинокамер, она кружится, кружится, и ее платье развевается колоколом, и мне хотелось плакать.
