(три спальни и большая гостиная с открытой кухней), где они жили, с одной стороны примыкал неухоженный газон огромного сада, а с другой — тихая дорога, ведшая к 518-му шоссе, по которому за полчаса можно было добраться до Принстона. Сад занимал небольшую часть их холмистого участка в 26 акров, включавшего собственную английскую рощу, прорезанную просеками и грунтовыми дорогами. Дикие олени и лисы бродили меж деревьев, хищные птицы охотились на мелких зверьков.
До начала зимы надо было успеть наладить отопление, слесарь уже сообщил им, во что это обойдется. Их дом станет настоящим дворцом.
Скоростная дорога номер один связывала аэропорт Нью-Арка с Принстоном. Не прошло и часа, как Брам добрался до пригорода, застроенного недавно отреставрированными домами в колониальном и викторианском стиле, уютными и просторными, с аккуратными лужайками и гостеприимными верандами, украшенными элегантной резьбой по дереву. Дом доктора Джиотти отыскался быстро. Хендрикуса пришлось взять с собой. У Брама имелась сложная схема: в какие дни кому из знакомых можно его завозить, когда приходится читать лекции; но сегодня никто не смог оставить у себя собаку. Бенни пока в садике, за ним он заедет в три.
Джиотти, как и следовало ожидать, оказался типичным итальянцем: маленький, чернявый, заботливый, с темными ироничными глазами и коротко подстриженной бородкой, в дорогом элегантном костюме и элегантных туфлях от Бруно Магли. Кондиционер бесшумно гонял прохладный ветерок по его кабинету. Хендрикус с интересом обнюхивал пол под простыми, обшарпанными стульями и круглым столом, за который они с доктором уселись. И на котором не было книг. Только пачка бумажных салфеток, кувшин с водой и пара стаканов
Джиотти записал на листочке возраст Брама, место рождения, где он жил и учился, дату смерти его матери, семейное положение.
Потом спросил:
— Итак, вы плохо спите?
— Да.
— С каких пор?
— Уже два месяца.
Странно было обсуждать свои сны с абсолютно чужим человеком.
— А раньше такое бывало?
— Нет, раньше — никогда.
Глаза у Джиотти были огромные, а веки от природы темные, словно он их подкрашивал, как женщина. Из-за этого Брам решил, что Джиотти красит волосы: ни следа седины в шевелюре, хотя на вид — никак не меньше шестидесяти.
— В вашей жизни произошли в последнее время какие-то серьезные изменения?
— Не то чтобы, — ответил Брам. — Впрочем, дом, мы купили дом. Который требует капитального ремонта.
— И вам из-за этого не спится?
— И из-за этого тоже.
— Вы не спите, обдумывая ремонт, это совершенно нормально. Но я так понял, что ваша бессонница вызвана и другими причинами?
— Так кажется моей жене.
— Это жена отправила вас ко мне?
— Она думает, вы сможете мне помочь.
— Бессонница вас сильно беспокоит?
— Она не беспокоила бы меня совсем, если бы время от времени удавалось высыпаться, так что — беспокоит, но не слишком.
— Вам трудно заснуть?
— Нет, с этим нет проблем.
— Сексуальные проблемы?
— Что вы имеете в виду?
— Проблемы с эрекцией?
Никто никогда не задавал Браму таких вопросов.
— Нет.
— Вы получаете удовольствие от секса?
Брам не был уверен, удастся ли ему продержаться еще полчаса.
— Да.
— У вас много партнерш?
— Нет. Я верен жене.
— А как вам кажется, ваша жена тоже удовлетворена своей сексуальной жизнью?
Они всегда делали то, что им хотелось. Рахель была чудесна. То, как ее изумительное тело отвечало на его ласки, делало немыслимой саму идею поиска других женщин. Как-то раз они взяли напрокат порнофильм. Иногда она, раздевшись, оставалась в чулках с подвязками и туфлях на «шпильках». Но, наверное, все это лишь невинные развлечения в глазах опытного психотерапевта. Преподаватели Принстона обожали Джиотти. Может быть, в академических кругах процент извращенцев выше, чем среди работяг?
— Я думаю, да, — ответил Брам.
Джиотти кивнул и сделал пометку в блокноте.
— Вы можете описать свою ночь? Вы засыпаете хорошо, так?
— Да, но потом — потом я просыпаюсь от кошмара. И больше уже не сплю.
— В этом кошмаре есть некий сюжет?
— Да.
— И вы можете его пересказать?
Брам кивнул.
Вот как, значит, устроена беседа с психиатром. Сухой обмен интимной информацией, которая после обрабатывается и становится материалом для изучения и интерпретации.
— Вы пересказывали свой кошмар жене?
— Да.
— Она у вас умница — я встретил ее как-то у общих знакомых — что она сказала?
— Что мне нужен хороший аналитик.
Джиотти удовлетворенно улыбнулся:
— Я же говорю, она умница, — и добавил: — Вам неприятно говорить об этом?
— Я бы лучше обсудил возможность позитивных перемен в Корее.
— Да вы, оказывается, оптимист! — не остался в долгу Джиотти.
— Просто не люблю заниматься самокопанием.
— Это и не нужно, пока ничего не случилось. Но вам снятся кошмары.
— Да.
— Нет нужды объяснять вам, что это может означать: непреодоленные страхи, загнанные в подсознание.
Брам кивнул. Он понимал, что кошмары порождены страхом. Он боялся потерять то, без чего не мог жить. Рахель. Бенни. Дом. Работу. Отца.
— Не могли бы вы приблизительно описать, как выглядят ваши кошмары?
— Они похожи друг на друга.
— С одинаковым сюжетом?
— Да.
— Ну что ж, начинайте, — кивнул ему Джиотти, словно приглашая актера начать показ.
— Попробую — но мне кажется немного странным говорить об этом с вами.
— Конечно. Чтобы привыкнуть, нужны месяцы, если не годы.
— Вы хотите сказать, что я должен буду ходить к вам несколько лет?
