— Понятия не имею. Но если это будет необходимо…
— Да зачем, когда есть снотворные? — удивился Брам.
— Совершенно справедливо. Я выпишу вам рецепт, и вы можете продолжать жить, как живете. Но мне все же любопытно знать, что за кошмары вам снятся.
Достаточно ли будет, подумал Брам, продолжать принимать таблетки или стоит попробовать разобраться наконец с этим кошмаром?
— Сон начинается, — сказал он, — всегда по-разному. Но потом случается что-то, из-за чего я попадаю в наш новый дом.
— И как, к примеру, он начинается?
— Например, я разговариваю с отцом. Мы говорим о его псе. Пес убегает, я — за ним, и мы оказываемся возле дома. Того самого дома, где мы сейчас живем. Но это только начало. Я вхожу в дом следом за псом, и вдруг пес проваливается сквозь пол, в дыру. Дом очень старый, на верхнем этаже в одной из комнат действительно в полу есть дыра. Я смотрю сквозь нее вниз и вижу, что пес стоит там, внизу, и жалобно смотрит вверх: он ждет моей помощи. Я бегу назад, спускаюсь по лестнице. Попадаю в какой-то коридор, в нем — не думаю, чтобы мое подсознание было каким-то особенным, — слишком много дверей. А пса нигде не видно. Я слышу его, но не вижу. Потом из-под решетки кондиционера начинает валить дым. В нашем доме нет таких решеток, мы только собираемся их ставить. Дым наполняет коридоры и комнаты. Я зову пса по имени, но дым попадает в мои легкие, и я не могу двинуться с места. Я слышу, как скулит пес. И просыпаюсь.
Джиотти кивнул на Хендрикуса, старательно вылизывающегося под столом:
— Это и есть наш главный герой?
— Нет. Вернее, не совсем, частично.
— Вы когда-нибудь раньше держали собак?
— Нет.
— Даже в юности?
— Нет, — повторил Брам и вспомнил об отцовской собаке. — Отец держал пса, когда был ребенком. Я думаю, пес в моем сне принадлежит отцу. То есть насколько я могу себе его представить.
— Вы видели его фотографии?
— Нет, но отец мне о нем рассказывал.
— Он считал своего пса чем-то необыкновенным?
— Да. — Ничего больше не хотел он рассказывать этому чужаку. Разговор становился все более абсурдным. Не хватает еще и собак обсуждать.
— Не могли бы вы рассказать мне побольше про собаку вашего отца?
— Не думаю, что это относится к делу.
— Почему?
— Просто я слишком сильно беспокоюсь из-за дома. Мы недавно переехали. Он огромен, и потребуются титанические усилия, чтобы привести его в порядок. Реконструкция будет стоить кучу денег. Может быть, мы взялись за дело, которое не сможем завершить; боюсь, нам не справиться.
— Вам это только что пришло в голову?
— Это естественное объяснение, не так ли?
— Абсолютно. Но: испытываете ли вы облегчение?
— Какое облегчение?
— Исчезнут ли благодаря этому ваши кошмары?
Брам подумал, что, даже если это объяснение верно, оно вряд ли поможет ему исцелиться. Оно уже приходило ему в голову после одного из первых кошмаров, но было отвергнуто как неубедительное.
— Вы принадлежите к старой школе? — спросил Брам.
Джиотти взглянул на него вопросительно:
— К старой школе? Что вы имеете в виду?
— Они говорят, что, как только я пойму символику сновидения, оно перестанет меня беспокоить. То есть больше не будет на меня действовать.
Джиотти улыбнулся:
— Да, у меня тридцатилетний опыт работы с пациентами. Но иногда требуется время, чтобы отследить все компоненты сновидения.
— А если это случайность?
— Сколько раз вам снился этот пес?
— Понятия не имею. Двенадцать, тринадцать… может быть, больше.
— И вы считаете случайностью то, что один и тот же образ раз за разом возвращается в сопровождении одних и тех же эмоций?
— Я боюсь браться за реконструкцию дома, боюсь, что у нас не хватит денег, а страхи никуда не денутся. И кошмар остается при мне. Я думаю, этого достаточно…
Джиотти прервал его:
— Что делает собака в том доме, который вам снится?
— Понятия не имею. У нас есть собака. У моего отца когда-то была собака.
Джиотти поглядел на дремлющего под столом Хендрикуса. Пес выглядел спокойным, и это удивило Брама. Обычно, оказавшись вне дома, Хендрикус нервничал и скулил.
— Как его звать? — спросил Джиотти.
— Хендрикус.
— А как звали собаку вашего отца?
— Так же, — ответил Брам, помедлив несколько секунд.
— Хендрикус?
Брам кивнул.
— Что это за имя? Израильское?
— Голландское.
— Оно что-то означает?
— Это имя состоит из двух германских слов:
Джиотти кивнул:
— То есть в какой-то степени указывает на дом, который вы купили. Большой дом.
У Брама форменным образом отвалилась челюсть.
— Черт возьми, — сказал он и рассмеялся. Процедура оказалась еще чуднее, чем он ожидал. А собственно, разве он чего-то ожидал?
— Вы хотите сказать, у меня в голове составился ребус? Мне снятся головоломки?
— Вы знали, что означает имя вашей собаки, но не отдавали себе отчета в этом. Пришло время, и головоломка сложилась.
— С вашей помощью.
— Я стараюсь, — заметил Джиотти без малейшего смущения. — Люди в течение тысячелетий чувствовали, что в снах закодирована информация, хранящаяся в подсознании. Библейский Иосиф был толкователем снов. Вернее сказать, он был первым психотерапевтом.
— Мальчиком мой отец жил в небольшом доме. Он назвал пса в честь знаменитого в то время голландского политика.
— Но вам известно значение его имени. Вполне возможно, что, если бы пса звали, к примеру, Паул, он не появился бы в вашем сне.
— Паул, Паулус, тихий, беззащитный, — пробормотал Брам.
Джиотти кивнул:
— Давайте-ка вернемся к началу сна. Они все начинаются по-разному, не так ли? А потом выходят на один и тот же сюжет?
— Да.
— Сон, который вы описали, начинался с вашего отца. Другие сны тоже начинаются с него?
