малышки. Она никак не могла взять в толк, почему Дэнни так уперся. Его явно не волновали последствия его действий. Он вообще всегда полностью отдавал себе отчет в своих поступках и не уклонялся от ответственности.
Нет, сейчас источником его беспокойства была не ситуация как таковая, а сам ребенок. Почему-то именно эта малышка вдруг приобрела для него такое большое значение; именно ради этого ребенка он был готов рискнуть своим значком полицейского. Кэти не находила ответов на эти вопросы.
— Дэнни, ты же понимаешь, мы не можем держать ее здесь вечно. — Кэти выразила в словах то, что и так было очевидно. — Я согласилась оставить ее на эту ночь, чтобы у тебя было время хоть что-нибудь узнать. Но после этого… — Она не нашла в себе силы закончить фразу. — Дэнни? — Она вопросительно посмотрела на него, и он кивнул.
— Я слышал, что ты сказала, Кэт, — пробормотал он, — слышал. — По крайней мере, у него будет время прочесать район завтра. Достаточно времени. Так он надеялся.
Кэти стала быстро распаковывать покупки, пока Дэнни расхаживал с малышкой.
— Эта тахта раскладывается, получается нормальная кровать. Нам придется спать на ней вдвоем, — сказала она, оглядываясь на него через плечо, чтобы видеть реакцию.
Он пожал плечами.
— Подумаешь! Как будто мы не спали в детстве в одном спальном мешке и в одной палатке!
— Замечательно, — произнесла она сквозь зубы. Спать в одной палатке или в одном мешке с десятилетней девочкой совсем не то же самое, что в одной постели с взрослой женщиной; но она не собиралась указывать ему на это — сам скоро поймет.
Кэти выставила на кухонную стойку жестяные банки с молочной смесью, коробку детской рисовой каши и пару стеклянных баночек детского питания.
Нашлось местечко и для коробки одноразовых подгузников, и для одежды, и для всех других купленных Дэнни принадлежностей; все было аккуратно сложено. Она уже давно убедилась, что работа по уходу за детьми становится намного легче, если везде наведен порядок.
— Дэнни, мы все еще не решили, где Молли будет спать. Можно было бы в манежике, но мне не очень нравится, что она всю ночь будет лежать на этом пластике. Пластик можно застелить одеяльцем, но все равно… — Она не закончила, оглядываясь и ища глазами, что можно было бы использовать в качестве детской кроватки.
— Пока придется обойтись тем, что есть, — предложил он, как вдруг Молли испустила пронзительный крик. — Эй, Кэт, — с опаской проговорил Дэнни, — что это она? — Он все еще держал малышку на руках и пытался с ней играть, но она внезапно потеряла к этому всякий интерес.
— Она проголодалась, и, наверно, ее пора переодеть в сухое, — сказала Кэти, ставя бутылочку с молочной смесью в кастрюльке с водой на плиту, чтобы подогреть.
Малышка закряхтела, и ее личико стало свекольно-красным. Дэнни принюхался и сморщил нос.
— Кэт, я думаю, ее надо переодеть прямо сейчас.
Кэти подавила улыбку, услышав нотку отчаяния в его голосе.
— Подгузники вон там, в углу.
— Подгузники? — повторил он, словно слышал это слово впервые.
— Ну да, это такие штуки, которые надеваются Молли на попку.
Он стоял и смотрел на нее так, будто она только что велела ему превратиться в пар.
— Э-э, Кэти, я еще никогда, это… не менял… подгузников. — Нервно сглотнув, он посмотрел на Кэти, потом на Молли и явно побледнел.
Кэти засмеялась.
— Ну, Дэнни, все когда-то бывает впервые. — Она выключила плиту, поставила бутылочку с молоком на стойку немного остудить, потом взяла коробку с подгузниками и смену чистого детского белья. — Клади ее в манеж, — распорядилась она, открывая коробку и извлекая один подгузник. — Опусти сначала боковую стенку. — Дэнни непонимающе смотрел на нее. — Видишь вон тот маленький блестящий рычажок? Нажми на него, и стенка опустится, чтобы можно было легко дотянуться. Не все ведь такие высокие, как ты.
Он выполнил указания, потом медленно и осторожно положил Молли на середину матрасика, словно малышка была из очень хрупкого, дорогого стекла.
— А что дальше? — озадаченно спросил он. Кэти еще не видела его в такой растерянности. Куда только подевался тот уверенный в себе, самонадеянный Дэнни? Она и не представляла, что один маленький, живой, шевелящийся сверток может вызвать дрожь в коленках у сильного мужчины. Это было занятно.
— Сними с нее грязный подгузник, — велела она, испытывая удовольствие от его замешательства.
— Что? — Он посмотрел на нее с таким испугом, что она засмеялась.
— Чтобы надеть чистый подгузник, надо сначала снять грязный. Но прежде всего ночной комбинезон. — Она встала рядом с ним. — Видишь этот ряд маленьких розочек спереди? Это кнопки. Расстегни их и сними с нее комбинезон, чтобы можно было добраться до подгузника.
— Какого черта надо так запрятывать эти штуковины? — размышлял он вслух, пока его руки неуверенно расстегивали кнопки.
— Не бойся, Дэнни, она не вскочит и не укусит тебя.
— Я знаю. Просто она такая… маленькая, а руки у меня такие… большие. — Дэнни посмотрел на Кэти снизу вверх, и она поняла, что он действительно боится. — Я не хочу сделать ей больно, — тихо произнес он, и у нее в сердце что-то дрогнуло.
— Ты и не сделаешь. Младенцы намного крепче, чем ты думаешь.
Дэнни поднял на нее глаза, и Кэти поняла, что он не поверил ни единому ее слову.
Ей вдруг стало жалко его. Она толкнула его бедром, чтобы он подвинулся.
— Ладно уж, я сама все сделаю. А ты смотри и учись.
Он выпрямился со вздохом облегчения, уступая ей место.
Она ловко сняла влажный комбинезон и рубашонку, сопровождая свои действия потоком ценных указаний. Дэнни стоял над ней и внимательно слушал, не сводя глаз с малышки, которая гукала, смеялась и брыкалась и несколько раз тянулась ручонкой к нему, а он в ответ только глупо улыбался.
— Э-э, Кэт, как ты думаешь, сколько ей? — Он позволил малышке утянуть его палец ко рту с явным намерением пожевать его.
— Трудно сказать, потому что вес у младенцев варьируется очень сильно, но, судя по ее крупной и мелкой моторике, я бы сказала, что ей не меньше трех месяцев, а может, и все четыре.
— По ее чему! — ошарашено спросил он, и Кэти засмеялась. Он предостерегающе поднял руку, чувствуя, что сейчас последует разъяснение возрастных тонкостей у младенцев. — Ладно, забыли об этом. — Он улыбнулся малышке. — Значит, три или четыре месяца, так? Тогда у нее было более чем достаточно времени, чтобы к кому-то привязаться.
— Определенно. Младенцы привязываются к человеку, который больше всего о них заботится. В этом возрасте они уже узнают лица, запахи, даже прикосновения. Обычно они узнают мать, вот почему они плачут или раздражаются, если их берет на руки кто-то другой.
— То есть она, вероятно, знает, что мы — не ее родные, так? — Дэнни взглянул на Кэти, и она увидела, что ему не по себе.
— Может быть, — тихо ответила она.
— Думаешь, ей страшно? — спросил он, стараясь встретиться с ней глазами. — Я хочу сказать, она понимает, что мы — чужие? — В нем опять вспыхнула злость, но он подавил ее — злость им не поможет.
Чтобы успокоить его, Кэти мягко коснулась его руки.
— Дэнни, мне кажется, она не очень обеспокоена внезапной сменой обстановки и даже опекунов. — Она снова посмотрела на него. Как только они вошли в помещение, она сбросила туфли и теперь стояла босиком рядом с ним, едва доходя ему до плеча. Кэти уже забыла, какой Дэнни высокий и какой невероятно маленькой и слабой она всегда ощущала себя в его присутствии. — Кроме того, мне кажется, что леди, даже если они крошечные, знают, когда находятся в хороших руках. И я думаю, что инстинкт ей подсказывает, что она попала в хорошие руки. — Кэти не удержалась от улыбки.
