спорили о том, насколько правдоподобны слухи о прибытии подкрепления.
Слухи подтвердились. Словно с неба свалились к нам пять летчиков, трое из которых прибыли с Мадагаскара. Дюран приветствовал вновь прибывших следующими словами:
— Все, что было у вас до сегодняшнего дня, — это цветочки. Ягодки впереди. Вы здесь на своей шкуре испытаете, что это далеко не одно и то же.
Снова перебазирование. Козельск, затем Хатенки — новые этапы нашего странствования по России. Здесь встречаем русских конников, возвращающихся из Сталинграда. Происходит грандиозное братание, потом угощение водкой, пляска под знаменитую гармошку, без которой русский, вероятно, не смог бы жить. Слышится мелодия задушевной русской песни «Темная ночь».
Нужно услышать песню «Мама», музыка и слова которой хватают за душу, и другие рожденные войной русские песни, чтобы понять душу славянина. Прославление храбрости, любовь к родной земле, гимн подвигам на фронте и в тылу, самопожертвование во имя Родины, жажда жизни и презрение к смерти — все эти темы тесно переплетаются в песнях, дополняя друг друга, и все это на изумительно красочном и богатом языке.
В минуты отдыха по вечерам русские собираются в кружок с гармонистом и плясунами в центре. Все хором подтягивают припев, дружно хлопают в ладоши, ритм музыки все убыстряется, пляшущий кружится, идет колесом, и, когда один обессиленный замирает, на смену ему в круг выходит другой.
Во время одной из таких вечеринок Альбер сообщил о прибытии майора Пуйяда с семью новыми летчиками и переводчиком. Это были лейтенанты Леон, де Тедеско, Буб, Барбье и аспиранты[16] Вермейль, Матис и Бальку, бежавшие из оккупированной Франции не более года тому назад. Им устроили радушную встречу. Целую ночь произносили тосты, которые приходили на ум, начиная тостом за Францию и кончая тостом за здоровье маршала Сталина. Новички тут же были обучены пить по-русски, то есть всю рюмку одним глотком.
Новое пополнение было ценным в двух отношениях. Во-первых, оно принесло с собой аромат Франции, а во-вторых, оно прибыло как раз вовремя, так как немецкие истребители становились все более и более агрессивными и отчаянными. Они хотели вернуть былую уверенность пехотинцам, которые теряли почву под ногами от ударов Красной Армии.
Рассказывали о драматическом случае, происшедшем над вражеской территорией с экипажем одного из бомбардировщиков Пе-2. Командир самолета майор Петров был убит осколком 80-миллиметрового зенитного снаряда. Его штурман успел перебраться на сиденье пилота и ухватиться за рычаг управления. Он наугад потянул его, стараясь припомнить движения, которые в подобных случаях выполнял летчик. Совершенно не умея управлять самолетом, он сумел перелететь линию фронта на объятой пламенем машине. Только после этого он оставил ее, выпрыгнув с парашютом.
Подобные подвиги поднимали боевой дух французских добровольцев. Потрясенный гибелью советского летчика, Ля Пуап так настойчиво преследовал одного из «фокке-вульфов», что в головокружительном пике повредил себе барабанные перепонки. Его отправили в московский госпиталь.
На рассвете 27 июня пара Тюлян и Бегэн поднимается в воздух для «свободной охоты». Встреча с врагом не заставляет себя ждать. Мгновенно завязывается схватка. Тюлян обращает своего противника в бегство. Но у Бегэна в тот момент, когда он приготовился уже сбить вражеский самолет, отказывают пулеметы. Он пытается выйти из боя. Немец, сообразив, в чем дело, начинает преследование. Горючее у Бегэна на исходе.
Положение его отчаянное. Русские зенитчики всячески стараются оказать ему поддержку. На аэродроме весь личный состав «Нормандии», бессильный помочь Бегэну, (наблюдает за поединком, исход которого ни у кого не вызывает сомнения. Разве только чудо может спасти их товарища. И произошло именно чудо — возвратился после погони майор Тюлян. Он кидается на «фокке-вульфа». Немец удирает, выпустив несколько очередей по идущему на посадку самолету Бегэна. Да, Бегэну пришлось бы туго. Когда самолет рулит к своему укрытию, внезапно замолкает мотор: в баках не осталось ни капли бензина.
Осенью Бегэн покинул «Нормандию». В 1944 году он был убит шальным снарядом зенитного орудия во время обычного патрульного полета над голландским побережьем. Так, выйдя невредимым из сотен переделок, Бегэн погиб от нелепой случайности.
Подвиг майора Тюляна, выручившего Бегэна, не остался незамеченным. Газета «Правда» посвятила французским летчикам несколько статей. Тюлян, Литольф, Дюран, Лефевр, Дюпра награждены русскими военными орденами Отечественной войны.
В середине июля Красная Армия начала наступление. Сорок восемь часов подряд, без единой минуты передышки громыхают десятки тысяч орудий, сравнивая с землей немецкую оборону на участке фронта протяженностью в 50 километров. Вот он, знаменитый русский огневой вал! Артиллеристы, пьяные от грохота и усталости, кажутся прикованными к своим орудиям. Казенные части орудий раскалились от продолжительной стрельбы. В расположении противника все полыхает, все разгромлено, смято, уничтожено.
После этого стального ливня наступает очередь летчиков схватиться в смертельном бою в летнем небе.
В промежутке между боями едва удается выкроить время, чтобы под громыхание пушек отметить национальный праздник Франции 14 июля. Трехцветный и красный флаги развеваются рядом на высокой мачте, установленной в центре небольшой лесной поляны. Капитан де Форж зачитывает короткий приказ майора Тюляна. Никаких речей. Вся церемония длится десять минут. Десять минут, которые невозможно забыть. За обедом, в полдень, водки сколько угодно, но сейчас не до нее.
С четырнадцати до двадцати одного часа эскадрилья совершает двадцать пять вылетов и сбивает два Мессершмитта-110: одного сбил Альбер, другого — майор Пуйяд в паре с Бегэном. Для Пуйяда это была первая победа на русском фронте. Кроме того, был сбит один истребитель Фокке-Вульф-190, которого Кастелэн прошил пулеметной очередью с быстротой и точностью матадора.
В этот день летчики «Нормандии» познакомились с советским генералом Захаровым, опытным летчиком-истребителем, рослым, атлетически сложенным широкоплечим блондином с голубыми глазами. Уже один его внешний вид говорил об умении руководить людьми.
Но и этот светлый день был омрачен. Не возвратился с задания де Тедеско. Тяжело раненный, он не успел покинуть поврежденный самолет, который взорвался при ударе о землю. Гибель де Тедеско показалась всем особенно тяжелой в этот вечер. 14 июля 1943 года, когда Альбер своими рассказами напомнил об уличных балах в довоенные годы и о счастливых людях, которые могли танцевать при свете фонариков у входа в маленькие бистро.
Три последующие дня, без сомнения, останутся тремя самыми славными и вместе с тем самыми жестокими днями войны в истории «Нормандии». Летчики переутомлены. Они постоянно в воздухе. Глубокие морщины на лицах, лихорадочно блестящие от бессонницы глаза. Бои следуют один за другим. После посадки не проходит и десяти минут, как в небе, растерзанном разрывами снарядов, завязывается новая схватка. 15 июля Тюлян и де Форж сбивают два истребителя Мессершмитт-110. Этот немецкий скоростной двухмоторный истребитель не обладал достаточной маневренностью. Русские «яки» быстро пристроились им в хвост, и все закончилось после первых пулеметных очередей.
Жестокость боев достигает своего предела 16 и 17 июля. Большой отряд «Нормандии», возглавляемый Тюляном, встречается в 14 часов 30 минут с плотной группой бомбардировщиков Юнкерс-87 в сопровождении больших групп истребителей Фокке-Вульф-190, эшелонированных по высоте.
Литольф, Кастелэн и Леон, зайдя со стороны солнца, атакуют бомбардировщиков. За ними следуют Пуйяд и Бернавон. Тюлян и Альбер прикрывают их от истребителей. Небо кишит самолетами, которые взмывают вверх, стремительно пикируют и кружатся с ужасным ревом. Леон, вертясь как волчок, за десять минут сбивает два истребителя. Пуйяд приканчивает бомбардировщика. Затем Тюлян и Альбер завязывают бой с двумя немцами. Тюлян, воспользовавшись тем, что солнце ослепляет врага, расстреливает его почти в упор. Не успел Тюлян проводить взглядом падающий на землю вражеский самолет, дымящийся словно сырое полено, как его атакуют четыре вражеских истребителя. Ему удается ускользнуть от них. Полностью израсходовав боекомплект и с очень небольшим остатком бензина, он возвращается на аэродром. Пуйяд уже здесь. Его лицо, обычно хмурое, сегодня выглядит особенно сурово. Он подбегает к своему старому товарищу и соратнику и еле выдавливает из себя:
