момент он на варварском наречии допрашивал эскорт Хобарта. Инженер ничего не понимал, но представлял себе что-то вроде: «О, хан, мы обнаружили незнакомца со львом недалеко от границы с Логайей. Мы собрались было убить их, но мужчина поклялся, что он — посланец Гордиуса...» Возможно, в рассказе отсутствовали некоторые подробности, как то: рычание льва и нацеленный мушкет, значительно повлиявшие на решение отряда не убивать путников немедленно.
Наконец, Хурав обратился прямиком к Хобарту, медленно, но четко выговаривая логайско-английские слова:
— Ты искал встречи со мной?
— Да. Ты ведь хан страны Паратай? — ответил вопросом на вопрос Роллин.
— Ты сомневаешься в этом? — нахмурился Хурав.
— Вовсе нет, просто уточняю на всякий случай, — попытался исправить свою оплошность Хобарт, но Хурав нахмурился еще больше.
— Мои люди сказали, что, когда они нашли вас, штандарт держал лев. Чем докажешь, что посланник — именно ты, а не он? — заметил варвар.
На морде Феакса появилось изумленное выражение, затем он открыл пасть и выдал своеобразный рык, каскадом переходящий в визг. Он прорычал так несколько раз, затем перекатился на спину и замахал в воздухе лапами.
— Мне смешно! — объяснил он. — Я — посланник! Ужасно смешно! Посмеюсь еще!
И он снова зарычал.
— Он имеет в виду, что посланник — я, — уточнил Хобарт.
— Я слышал. Но мне не нравится, когда надо мной смеются. Мне нанесли оскорбление? — спросил Хурав.
— Нет, совсем нет! — всполошился Хобарт.
Парень начал ему надоедать. Инженер вспомнил последнее напутствие короля Гордиуса: «Держи с Хуравом ухо востро, сынок, говорят, он очень гордый варвар».
Видимо хан решил, что еще недостаточно продемонстрировал свою гордость.
— Ты держишь в руках заряженное оружие, принц Роллин, — бросая злобный взгляд на мушкет, сказал он. — Ты желаешь вызвать меня на дуэль?
Хобарт безропотно затушил пальцами тлеющий конец запала. Он извинился за оружие, за поведение Феакса и за то, что вообще появился на свет. Извинения остудили пыл Хурава до такой степени, что он милостиво пригласил их в свой огромный войлочный шатер. Хурав задержался на пороге и экспансивно обвел рукой внутренность жилища.
— Ты — мой гость, принц Роллин. Здесь все твое. Все мое — твое.
— О, вы слишком добры, — ответил Хобарт, полагая, что вышесказанное — простой шаблон.
— Вовсе нет. Мы, паратаи, очень гостеприимны. Поэтому и я гостеприимен. Разумеется, — продолжал он, — верно и то, что все твое — мое. Мне, например, очень нравится золотая цепь на твоей странного цвета одежде.
Хобарт, тщательно скрывая негодование, отцепил часовую цепочку и подал ее Хураву. Он ухитрился при этом не вытащить сами часы из опасения, что Хураву понравятся и они тоже.
— Сядь, — показывая пример, сказал хан. — И расскажи, зачем приехал сюда.
— По нескольким причинам, — начал, не спеша, Хобарт. — Во-первых, мне бы хотелось попросить выдачи беглеца от правосудия Логайи, некоего Законса, бывшего придворного колдуна.
— Не тот ли это парень, который пролетел над нашей территорией три дня назад?
— Наверно, тот. Выдашь?
— Он не у нас. Пересек границу и, возможно, приземлился дальше, в стране Маратай.
— Маратаи — ваши соседи? — пытаясь рассортировать в голове все племена варваров по порядку, уточнил Хобарт.
— Наши извечные враги, — поправил Хурав. — Так что я не понимаю, как ты поймаешь своего колдуна.
— Я могу навестить главу маратаев, — предположил Хобарт.
— Нет! — жестко отрезал Хурав.
— Почему, нет?
— Они — наши враги. Ты — наш друг. Значит, они и твои враги. Это же очевидно. Если бы ты был их другом и, следовательно, нашим врагом, — я без вопросов убил бы тебя.
Хобарт вздохнул. Как ни старайся быть любезным с ханом, беседа все равно покатится в опасном направлении. Стоп, кажется, есть лазейка...
— А в настоящее время вы воюете с маратаями?
— Да, но не сражаемся.
— Как так?
— У них есть ружья. Мы давно предупреждали, что если они прибегнут к такому нечестному оружию, то мы откажемся вступать в бой. Они не обратили внимания на наш ультиматум.
— А у вас нет ружей?
— Одно или два. Взяли из любопытства. Моя гордость не позволяет использовать их.
Хобарт чувствовал, как внутри нарастает странное, почти радостное возбуждение.
— Знаешь, откуда у маратаев ружья? — подавшись вперед, спросил он.
— Говорят, их послали из Логайи, хотя я не понимаю, зачем королю Гордиусу совершать ужасную глупость и вооружать собственных врагов.
Хобарт чуть не ляпнул, что глупость короля Гордиуса заключается вовсе не в этом, но вовремя вспомнил, что дипломат выдает информацию только тогда, когда уверен в получении гораздо более ценных сведений взамен.
— Логайя — сильное королевство, — осторожно продолжил он, — но без сомнения обрадуется помощи со стороны таких прославленных воителей, как паратаи. А если вам нужна наша поддержка в войне с маратаями, то мы могли бы заключить взаимовыгодную сделку...
Хан тоже наклонился вперед, глаза его злобно сверкали.
— Принц Роллин, ты хочешь оскорбить меня? Разве не понятно, что меня унизит служба в качестве обычного наемника?
— Н-нет, ч-что ты, н-никаких оскорблений...
— Конечно, — добавил Хурав уже более расслабленным тоном, — если король Гордиус захочет послать мне подарок, то я буду должен отплатить за него, в том числе, услугами. Как пожелает король. Хотя... А как мы возобновим военные действия с таким лживым противником?
— Отлично, просто прекрасно, — быстро прервал его Хобарт, — считай, что все улажено. Я обсужу твое предложение с Гордиусом. Кстати, не знаешь ли ты чего-нибудь о сбежавшем генерале, Воланосе?
— Ты говоришь о сыне хана маратаев? Он внезапно вернулся в родительский дом.
— Возможно, это он.
— Весьма вероятно; он, разумеется, логайнизировал собственное имя, пока жил у вас. Однако пойдем, наступило время ужина.
Хурав резко встал и прошел в другое отделение шатра. На первое подали баранину в виде жаркого. Стол обслуживала парочка симпатичных пышнотелых молодых блондинок. Их основными украшениями были многочисленные бусы и еще какие-то штучки, мелодично позванивающие при каждом движении. Хурав указал рукой на девушек.
— Мои жены, — сообщил он с набитым ртом и сделал огромный глоток вина. — Какую ты выбираешь?
— Что?
— Какую ты выбираешь себе? Ты же не подумал, что я солгал, сказав, все мое — твое? Это ужасно обидело бы меня как хозяина.
— Я, э-э-э... Могу я решить чуть попозже, если ты не против?
— Как хочешь. При большом желании можешь взять обеих. Но хотелось бы, чтобы ты все-таки одну оставил, они мне очень нравятся.
На второе была баранина... отварная. Еще не так давно Хобарт думал, что попал в затруднительное
