— Нет господин, не давала. Однако она произвела неизгладимое впечатление на финикийцев, пришедших на ее сеанс.
— И как ей это удалось?
Зопирион рассказал архонту о невинных уловках Сафанбаал: о подброшенных в огонь квасцах и рыбьих чешуйках, приклеенных к потолку пещеры.
… И когда участники сеанса задавали ей вопросы, она давала такие же уклончивые ответы, что и большинство наших оракулов. Помнишь, как Дельфийская Пифия пророчила царю Крезу:
Однако она так и не уточнила, какое именно царство падет. Участники сеанса сами же и совершали ошибки, большую часть времени они отвечали на собственные вопросы. Когда Сафанбаал в раздумье замолкала, простаки сами подсказывали ей. Они даже не пытались подвергнуть сомнению ее уловки. Людям хотелось верить.
— Хм, — Дионисий потянул себя за бороду. — Значит, эффективность пророчеств твоей ведьмы заключена не в пророчестве как таковом, а в том смысле, который вкладывают в ее слова те, кому она предсказывает?
— Именно так, господин.
— То же самое относится и к правителям, например, ко мне. Конечно, не во всеуслышание.
— Ты хочешь сказать, что, возможно, ты и не найдешь надежного метода выявления шпионов или конспираторов. Однако, если граждане Сиракуз поверят в его существование…
Дионисий даже пальцами прищелкнул.
— Ты выбросил три шестерки! — и повернулся к телохранителям. — Ребята, отойдите от нас на десять шагов! Мне нужно поговорить с ним наедине. — И снова повернулся к Зопириону.
— Если мой народ считает, что я обладаю такой силой, то виновные либо выдадут себя необдуманными действиями, либо, по меньшей мере, воздержатся от совершения очередного акта вредительства. Ты это хотел сказать?
— Я не сомневаюсь в этом, о, архонт. У финикийцев есть поговорка: на воре шапка горит.
Дионисий засмеялся.
— Дружище Зопирион, а хотел бы ты, ничего не делая, получить фунта серебра?
— Ну, почему бы и нет… … деньги всегда кстати…
— Особенно для такого бережливого, как ты. Под ничегонеделаньем я подразумевал не более, чем твое молчание. Для большинства эллинов это задача гораздо более сложная, чем прогулка по раскаленным докрасна лезвиям мечей. Но ты-то не обычный эллин. Ты сможешь?
— Да, господин.
— Отлично! Готовься к следующему пиру в честь строителей, который состоится… дай подумать… через шесть дней.
Зопирион и Архит сидели на берегу источника Аретузы.
— Неужели ты на самом деле готов вступить в армию?
— Думаю, да. Это реальный шанс расширить кругозор мастера.
— Только постарайся, набираться опыта где-нибудь в тени, чтобы не потерять собственное тело.
— Так ты меня не одобряешь?
Одобряю? Я думаю, что ты сошел с ума!
К чему рисковать проливать кровь за чужой, а не за родной город, да еще под предводительством тирана, а не при самоуправлении горожан?
— Мне кажется, что нет большого риска находиться при штабе архонта. К тому же катапульты будут стоять вне зоны досягаемости обычных луков.
— До тех пор, пока Дионисий не скажет: «Стратег такой-то убит. Стратег Зопирион, займи его место и веди его отряд вверх по осадным лестницам!» Кто тебе сказал, что Дионисий будет стоять в тылу? В Сиракузах он осторожен до безумия, носит железную кирасу, ходит в сопровождении телохранителей, а всех его посетителей обыскивают. Но, говорят, что на поле боя он герой!
— Судьба человека во власти богов!
— Более того, божественный Пифагор тебя бы не одобрил. Что ты имеешь против несчастных бедолаг Мотии?
— Ничего, но не думаю, что мое присутствие добавит им хоть каплю опасности. Что же мне делать, Архит? С Дионисием не поспоришь.
— Думаю, ты мог бы потихоньку собраться и вместе с семьей тихонько сбежать из Сиракуз и вернуться в Тарент. Ктесий в опале, так что с этой стороны осложнений не предвидится.
— Трусливый совет! А в твои планы входит побег?
— Мне нельзя, — ответил Архит.
— Почему же нельзя?
— Пока я не уговорил отца Клеи выдать ее замуж за меня.
— Ах, влюбился!
— Смотрите, кто заговорил! Но если серьезно, неужели твоя голова способна повернуться в сторону сражающихся?
— Думаю, мне пойдет шлем с плюмажем. Но я иду в армию только с желанием сделать карьеру. В любом городе захотят заполучить военного строителя, работавшего в штабе у Дионисия в одной из кампаний.
— Ну что ж, твоя судьба, твой выбор. Однако я все-таки думаю, что ты пожалеешь. Ты не можешь представить все возможные злоключения.
— Например, что меня убьют? Но нельзя не использовать свой шанс…
— Нет. Я о другом. Если ты выживешь, то у тебя появится шанс оказаться среди приближенных к Дионисию.
— И что в этом плохого?
Архит улыбнулся.
— В этом случае тебе придется слушать бесконечные декламации Дионисия — он сочиняет весьма посредственные поэмы — с выражением искреннего восторга!
Коринна с возмущением выслушала новости о новом назначении Зопириона. Она бросилась ему на шею с плачем, что его могут убить. Муж пытался убедить ее в обратном.
— Но на это время мы с Хероном останемся одни! Ты не можешь уехать, оставив нас в незнакомом городе, где мы практически никого не знаем, и без мужчины, который мог бы в беде позаботиться о нас.
— Вы можете переехать на Ортигию. Офицеры отправятся в поход, и там наверняка найдутся свободные квартиры. Уверен, что смогу обо всем договориться с архонтом.
— Дорогой Зопирион, ты не понимаешь. Ортигия защитит нас от внешнего врага, но там полно грубых чужеземных солдат. А кто будет защищать меня от них?
— Большинство наемных воинов примут участие в кампании. Дорогая, ты всегда сможешь рассчитывать на Архита.
— Да, я знаю, что он твой друг. Но он слишком толстый и при возникновении беспорядков от него мало пользы.
— Ты бы удивилась, если бы увидела его в сражении!
— Ну, хорошо. А почему бы тебе не отправить нас домой в Мессану до окончания военных действий? По крайней мере, я жила бы среди близких.
Зопирион нахмурился и задумался.
— Я знаю, там ты была бы счастлива. Но… Ты хотя бы раз видела стену Мессаны?
— Я часто гуляла по ней. И что?
— Ты заметила, что она полуразрушена?
— Однажды я на ней растянула лодыжку.
— Она сложена из обветшалого кирпича, а не крепкого камня. Но даже если бы стена была сложена из камня, она слишком низкая и узкая и вряд ли выдержит достаточно серьезную осаду. При современных
