ростом в пять футов, тонконогое, с непомерно большой — больше тыквы — головой и огромной лягушачьей пастью от уха до уха. Одежды на нем не было; кожа походила на лягушачью и отливала влажным блеском. Невозможно было разобрать, какого оно пола. Это — последнее, что увидел Джориан с зубчатой ограды башни, которая все ближе кренилась к воде. Мощно оттолкнувшись, он выбросил тело вперед; ветер засвистел в волосах и швырнул в лицо дождевую морось. Ну, чудеса, молнией пронеслось в голове Джориана, никак дождик-то падает снизу вверх! На самом деле он просто обгонял на лету дождевые капли. Тут Джориан осознал, что прямо на него несутся свинцово-серые волны. Бултых!
Он выплыл на поверхность, ощущение было такое, будто его оглушил веслом великан. По обе стороны кто-то плескался. Моргая и отплевываясь, Джориан разглядел, что одна из этих двоих — Ванора: она плыла к берегу; невесомый наряд немало не сковывал ее движений. Другим оказался Босо, который бестолково барахтался, молотил по воде руками и судорожно пытался выкрикнуть: «Помогите!»
Свой меч Джориан обронил при падении. Он в два гребка подплыл к тому месту, где пристав, то погружаясь под воду, то вновь отчаянным рывком выскакивая на поверхность, сражался за свою жизнь. Джориан подцепил локтем подбородок Босо, зажал его голову в мощный замок и, перевернувшись на спину, поплыл к острову.
Несколько сильных гребков, и ноги коснулись дна. Джориан выволок Босо на берег и опустил на мокрый песок. Верзила лежал на спине с зажмуренными глазами; он кашлял, отплевывался и все никак не мог отдышаться. Джориан наконец огляделся.
Башня Гоблинов превратилась в гигантскую груду камней. Из-под некоторых плит торчали чьи-то руки и ноги. Вокруг островка, зайдя в воду по лодыжки, по колени, по пояс и даже по горло, стояли сотни волшебников и учеников. Стонали раненые.
Дождь перешел в нудную морось. В двух шагах, у кромки воды, голая Ванора выкручивала свой хлипкий наряд.
— Джориан!
Он поднял голову: к нему бежали Карадур с Гоанией.
— Что стряслось-то, провались оно в сорок девять мальванских преисподних? — закричал Джориан.
Карадур так запыхался и перетрусил, что лишь молча разевал рот, но Гоания пустилась в объяснения:
— Ты же знаешь, откуда Башня Гоблинов получила свое название? Ну так вот, когда Форко произнес заклятье заклятий, он уничтожил не только защитное заклинание Аелло, но и первоначальное заклятье, которое Синелиус наслал на Гоблинов во времена тирана Чаренцо. Ведь замок был частично выстроен из этих камней, и когда они снова превратились в Гоблинов, стены рухнули, потому что в них образовалось слишком много дыр. Вероятно, большинство окаменевших Гоблинов пошло на постройку южной стены — иначе нельзя объяснить, отчего башни упали именно сюда.
— Видел я одну такую тварь, когда дрался с Босо на мосту, — сказал Джориан.
— Должно быть, в основание замка заложили не одну сотню Гоблинов.
— А где они теперь?
— Карадур освободил из перстня демона Горакса, напустил его на Гоблинов, и они быстренько ушмыгнули в Девятую Реальность. Мне кажется, они больше испугались своего пробуждения от волшебного сна, когда вокруг начали рушиться стены, чем мы испугались их.
— Вы-то как уцелели?
— Чуть только Карадур рассказал о том, что Форко насылает заклятье заклятий, старый Аелло сразу все понял. Он закричал, чтобы мы немедленно покинули Башню. Почти все успели выбраться, хотя некоторые были ранены, а кое-кого зашибло падающими камнями, когда они выскочили из замка. К счастью, на северной стороне до самого берега тянется отмель. Форко и его приспешникам, кажется, спастись не удалось; во всяком случае, я никого из них не видела.
— А сам Аелло?
— Боюсь, погиб под развалинами. Он пошел на кухню и в комнаты прислуги, чтобы и их тоже вывести из замка. В последний раз его видели, когда он ходил по комнатам и проверял, не осталось ли там людей. Но что это? — Волшебница заметила Босо, который начал подавать признаки жизни.
— Я выволок его из озера. Он от ревности загнал Ванору на крышу, прибить ее хотел. Когда замок обвалился, мы с ним как раз дрались.
— Сперва ты дрался насмерть, а потом спас ему жизнь?
Джориан хлопнул себя по лбу.
— А и правда, клянусь медными яйцами Имбала! Зачем я делаю эти глупости? Гм, да я вовсе и не собирался прикончить бедного недоумка.
Он смущенно огляделся и вдруг заметил на мелководье какой-то предмет, отливающий тусклым металлическим блеском. Это оказался наполовину ушедший в прибрежный ил меч Босо. Джориан подобрал его и вложил в ножны.
— Мой-то в озере утонул, — пояснил он. — Ну что, Босо, рядиться со мной станешь или забудем эту дурацкую историю?
Босо, сидя в грязи, замотал головой.
— Я спину зашиб, — жалобно сказал он.
— Ладно, зашиб, не зашиб, подымайся! Есть работенка.
Джориан повел стенающего Босо по берегу островка туда, где волшебники, выстроившись цепью на мелководье, переправляли раненых на подоспевшие из города спасательные лодки.
— Ванора! — строго окликнула Гоания. — Накинь что-нибудь, деточка, ты скоро насмерть застынешь.
Когда над Метуро сгустился вечер, Джориан в обществе Гоании я Карадура сидел в той самой таверне, где прежде обитал Форко. Карадур, который при падении Башни Гоблинов потерял свой тюрбан и стеснялся появляться без него на людях, обмотал голову тряпкой. Через два стола сидели Босо с Ванорой; на девушке красовалось только что купленное Гоанией новое платье.
— Теперь, доктор, — сказал Джориан, — я сделал все, что требовали эти твои Альтруисты, хоть проклятый Ларец и похоронен под обломками Башни Гоблинов; там от него, по крайности, еще долго вреда не предвидится. Свою половину сделки я выполнил, так, может, пора снять заклятье?
— Оно уже снято, сынок. Раз заклятье наслал Форко, значит, с его смертью чары развеялись. Однако нелишне подумать о твоем будущем. Если ты и в самом деле пойдешь ко мне в ученики, я мог бы за пятнадцать-двадцать лет сделать из тебя превосходного волшебника — при условии, что за это время не отправлюсь к новому воплощению.
— Нет, спасибо. У меня другие заботы; перво-наперво я должен вернуть мою дорогую малышку Эстрильдис.
— Как же ты этого добьешься без помощи магии?
— Не знаю, старина, но непременно что-нибудь придумаю. Пока мы скитались по свету, я заметил: ежели рассчитываю на себя — все мне вроде удается, а ежели полагаюсь на колдовство, так конец выходит хуже начала:
