защищать, повседневная необходимость нравиться ей проявились в жесте того, кто вчера еще был незнаком ей, и вдруг стал основой ее существования. Казалось, прошла целая вечность, пока они были вместе.
Она все еще вспоминала об их ужине на вершине Монмартра, на площади Тертр – месте, как будто специально созданном для влюбленных. После того интимного ужина за столом, освещенным только невысокой лампой, они направились на площадь у собора, чтобы полюбоваться панорамой вечернего Парижа. Она отвезла его ко входу в военный городок в Сен-Жермене, где он жил.
Таким был первый вечер их любви: любви честной и чистой, воспоминание о котором все еще согревало ее.
Потом пришлось выкручиваться. Как вырваться из этого адского круга? Ей пришлось сказать ему, отчасти по привычке, отчасти от того, что трудно было придумать что-то другое, лучше, что она работала в доме моделей – снова ей пришлось обратиться к своей легенде о манекенщице.
– Что, если я зайду за вами к концу рабочего дня? – спросил он.
Она попросила его не делать этого, чтобы не вызвать зависть подруг.
– Но мне хотелось бы полюбоваться вами на показе моделей. Я смог бы увидеть платья, которые идут вам больше всего, и подарить их вам к нашему свадебному путешествию в Сан-Франциско.
– Вы уже думаете о свадебном путешествии? – спросила она с восхищением.
– Не хотите же вы, чтобы я вернулся домой без своей жены?
– А что потом?
– Может быть, мы останемся в Соединенных Штатах? Возможно также, что меня отправят на Филиппины или в Японию, мы поедем вместе.
Она думала только о том, какое это счастье – покинуть Францию и убежать навсегда от своего прошлого и от месье Боба.
– Довольна вчерашним вечером? – спросил ее сутенер на следующий день.
Она бросила ему пачку денег:
– Как договорились.
– Мои поздравления. Как видишь, я был прав.
А затем были другие свидания, другие вечера, которые они проводили, глядя друг на друга, разговаривая, любя целомудренно, несмотря на влечение, которое испытывали друг к другу.
Потом был ужин на борту плавучего ресторана – одно из многочисленных желаний Аньес, которые она раньше не могла осуществить.
Чтобы полностью насладиться такой прогулкой по Сене, в центре Парижа, нужно было испытывать романтическую любовь, какой и была любовь Аньес и Джеймса, без единой пошлой мысли.
Тем не менее, она оказалась перед выбором: или ей придется обслуживать клиентов и приносить деньги, которые будто бы давал ей американец каждый раз, когда она с ним виделась, или же потерять Джеймса. И вновь Аньес вынуждена была вести двойную игру. Она в отчаянии спрашивала себя, сможет ли она когда-нибудь сказать правду, настоящую правду.
Не раз, находясь рядом с ним и ощущая его доверие, верность и надежду, она хотела признаться во всем, несмотря на то, что могла потерять его любовь. Она считала, что не имеет права обманывать такого честного и открытого человека. Но в последнюю секунду она чувствовала себя словно парализованной, не в силах произнести ни единого слова. Аньес продолжала находиться в этом счастливом и мучительном состоянии, надеясь, что чудо будет длиться долго, и скоро наступит конец ее мучениям.
Хотя бы быстрее он женился на ней и увез подальше из этого Парижа, где она не могла больше находиться. Поддерживаемая этой надеждой, она сможет до дня отъезда (чтобы месье Боб ничего не заподозрил о ее планах на бегство), подчиниться его денежным требованиями: ведь речь шла о таком коротком периоде времени!
Все это продолжалось уже две недели, когда Аньес, горя желанием осуществить план, идея которого была подсказана Джеймсом, вечером в пятницу сказала Бобу:
– Мой американец предлагает поехать завтра на уикенд. Вернемся вечером в воскресенье.
– Если тебе это доставит удовольствие… И куда вы поедете?
– Он говорил о Барбизоне.
– Край соблазнов. Там чудесно в это время года. Но такая прогулка будет дорого стоить. Уехав в субботу, ты будешь отсутствовать два дня. Это уже сто тысяч. Прибавим, кроме того, доплату за выходные плюс мое хорошее отношение. Получается сто пятьдесят тысяч. Идет?
– Как видно, ты ничего не хочешь упустить.
– Разве у меня на это нет прав, разве ты не моя жена? Я не прочь одолжить тебя твоим поклонникам, но я должен получать хоть какую-то компенсацию.
– Хорошо, – сказала она. – Ты получишь свои сто пятьдесят тысяч.
Он продолжал вкрадчиво:
– Я был в этом уверен – такой клиент… Я мог бы посоветовать тебе держаться за него подольше. Но, видишь ли, несмотря на выгоду, у меня на этот счет свое мнение, и я вынужден рекомендовать тебе расстаться с этим типом.
– Почему? – спросила она, побледнев. – Тебе ведь это выгодно.
– Я знаю. Только я боюсь, что ты сделаешь глупость и влюбишься в него, а это заведет тебя в тупик: ты принадлежишь только мне. Разрыв, конечно, причинит тебе боль. Я не хотел бы, чтобы ты понапрасну страдала. Знаешь, что ты должна сделать, чтобы покончить с этим, не причиняя боль и ему? Воспользуйся
