тебя не увижу.
– Ребенок! Не бойся, я буду брать тебя с собой, я не хочу разлучаться с моей Агатой.
– О! Как я рада!.. И ты не будешь никого приглашать сюда?
– Никого, если ты этого не желаешь, впрочем, прошу у тебя позволения пригласить одного человека.
– Да? Кого же?
– Господина Гишарде, моего профессора музыки, он отличный человек, и, признаться тебе, я бы очень желал, чтобы моя милая Агата научилась музыке.
– Я буду учиться чему хочешь: музыке у господина Гишарде, рисованию у тебя, потому что я видела, какие замечательные картины ты рисуешь, увидишь, какой я буду прилежной ученицей… Мои таланты будут делом рук твоих, как и мое счастье…
– Следовательно, решено! Я буду учить тебя рисованию, а Гишарде давать уроки игры на фортепьяно.
– И потом, друг мой, если ты позволишь, я не очень хорошо знаю орфографию… мой почерк нехорош… Я не умею правильно выражать свои мысли, а я не желала бы, чтобы ты краснел за меня, слушая, как я говорю, потому попроси другого старого господина, другого твоего профессора, тоже приехать к нам.
– Ты ангел. Я сделаю, как ты хочешь! Мой старик Депре приедет с Гишарде, но не сейчас, у нас еще есть довольно времени впереди;.. А говорить друг с другом о любви… это тоже одно из важнейших занятий.
– Да, друг мой, это правда.
Прошло шесть недель, а Леон все не находил времени написать Депре и Гишарде.
Иногда Вишенка говорит, улыбаясь, своему мужу:
– А мои уроки музыки и французского языка? А рисование? Когда же я начну, милостивый государь?
– Скоро, – отвечает Леон, – разве тебе скучно!
– О, можешь ли ты это спрашивать! Дни проходят так скоро, мне все кажется, что мы только сюда приехали.
В один прекрасный день молодые супруги были очень удивлены, когда лакей им доложил, что к ним приехал гость, и радостно вскрикивают, узнав в приезжем Сабреташа.
– Да, дети мои, это я, – говорит Сабреташ. – Я подумал: «Вот уже три месяца прошло, как я не видел мою маленькую Агату, надо поехать посмотреть, что у них там делается». Уложил свой дорожный мешок и отправился в путь.
– И хорошо сделали! – восклицает Вишенка, целуя Сабреташа. Леон жмет ему руку. – Но разве прошло уже три месяца, как мы здесь? Не ошибаетесь ли вы, друг мой?
– Нет, малютка. Но я очень рад, что время летит у вас так быстро; видно, что вы счастливы и что вы любите друг друга, что этот славный господин Леон не раскаивается в своем выборе.
– Вы наградили меня ангелом, – отвечает Леон, – с нею время не замечаешь, и нам некогда даже заняться уроками.
– Тем лучше, тем лучше! А так как теперь и я здесь, то уроки отложатся надолго.
– Как вы к нам: приехали, друг мой?
– Как? Пешком. Я не знаю лучшего способа путешествовать.
– Вы, должно быть, очень устали?
– Я забываю усталость, видя вас, друзья мои. Но я голоден и меня мучает жажда. Прогулка в восемьдесят лье способна возбудить аппетит.
Молодые люди сейчас же ведут Сабреташа в столовую, и, завтракая, он им рассказывает все парижские новости.
– Петард просил меня передать свои приветствия госпоже Дальбон и почтение ее мужу.
– Славный человек. Почему вы не взяли его с собой? – говорит Леон.
– Благодарю вас, господин Леон, но я не посмел этого сделать. Тем более, что товарищ мой любит слишком распространяться о своих битвах со львами, особенно за обедом, распив бутылочку хорошего вина. В день вашей свадьбы… после вашего отъезда он продержал нас до вечера за столом… заговорил ваших обоих профессоров. Кстати, они оба вам кланяются.
– Когда вы возвратитесь в Париж, мой милый Сабреташ, я попрошу вас передать им мои письма.
– Очень хорошо.
– Но надеюсь, что вы у нас долго погостите?
– Неделю.
– Вы шутите! Вы не успеете осмотреться.
– Так две недели.
– Вы разве не любите ни охоту, ни рыбную ловлю?
– Напротив, и остаюсь у вас на три недели.
– Погостите, пожалуйста, как можно дольше.
– Извольте, пробуду здесь месяц, но уж никак не больше.
– Хорошо, хорошо, – говорит Вишенка, – мы посмотрим.
Сабреташу отводят хорошую комнату, из окон которой виднеется красивейшая местность. Когда он немного отдохнул, Вишенка повела его осматривать дом, сад, пруд, и старый солдат восклицал на каждом шагу:
– Как все здесь хорошо! Да это княжеское поместье! И это принадлежит вам, моя милочка, вы здесь хозяйка. Как я рад!
– О, друг мой, лучше всего для меня это любовь Леона. Она все такая, как и прежде. Я так счастлива, так счастлива, что не грежу ли я наяву.
– Сердечно радуюсь за вас, дитя мое. Слава богу, тяжелые дни прошли для вас… вы наслаждаетесь счастьем, которое, надеюсь, теперь всегда будет вашим спутником. Но я ничего еще не рассказал о господине Дюмарселе. Я видел его недавно. После вашего отъезда я несколько раз заходил к нему, желая известить его о вашей свадьбе, но все не заставал его дома. Наконец мне удалось с ним повидаться… можете себе представить, как он удивился, узнав о вашем блестящем замужестве.
– Он не осуждал того, кто дал мне свое имя?
– Осуждал? Напротив! «Это брак по любви! – воскликнул он, – только подобные браки я понимаю и уверен, что ваша прелестная племянница составит счастье своего мужа».
– Он до сих пор думает, что я ваша племянница?
– Да, я не хотел рассеивать его заблуждение, полагая, что тайна эта принадлежит теперь вашему мужу, а он, может быть, желает, чтобы вас продолжали считать моей племянницей.
– Вы хорошо сделали, друг мой.
– Господин Дюмарсель спросил у меня, за кем вы замужем, и, услышав имя Леона Дальбона, проговорил с удивлением: «За Леоном Дальбоном, сыном покойного Дальбона и племянником госпожи де Фиервиль».
– Да-да, это фамилия тетки моего мужа.
– Он говорит: «О, я его очень хорошо знаю… я часто встречался с ним в обществе и много слышал о нем от его тетки госпожи де Фиервиль, у которой я иногда бывал. Это славный молодой человек, все отзываются о нем с величайшей похвалой: он добр и благороден».
– О! Как я благодарна господину Дюмарселю за такой отзыв о моем муже.
– Дюмарсель добавил: «Но есть особа, которая не одобрит этого брака, это госпожа де Фиервиль, женщина гордая, полная предрассудков, но господин Дальбон имеет независимое состояние и прекрасно сделал, что в этом случае послушался голоса своего сердца, а не советов своей тетки!» Вот, моя милочка, что мне сказал господин Дюмарсель, и видите, что ваш брак не все порицают.
– Ах, друг мой, свет далеко не знает всего великодушия Леона.
Сабреташ провел с молодыми супругами целый месяц, который прошел для него так же скоро, как и для них. Когда он заговорил о своем возвращении в Париж, Вишенка и Леон так упрашивали его побыть еще у них, что он согласился остаться с ними еще недели на две, не более.
Наконец Сабреташ простился со своими молодыми друзьями и отправился в Париж. Он взял с собой пригласительные письма к обоим профессорам.
