себе здесь места, но потом отправились в другую сторону.
– Куда?
– Не могу вам сказать; у меня нет времени следить за всеми, кто проходит у меня под носом. Я должна быть неотлучно на своем месте.
– Предложите мне какую-нибудь ложу.
– Но у меня нет того, чего вы желаете. Нынче вечером здесь мало хорошеньких женщин.
В то время как они так разговаривали, некий господин вошел в коридор; заметив собеседника госпожи Гратанбуль, приблизился к нему и, ударив его по плечу, сказал:
– Добрый вечер, Фромон. Ты здесь?
– Ах, это ты, Брюльваль? Где ты взял себе место?
– Вон там, в открытой ложе, я с дамой.
– Можно мне присоединиться к вам?
– Отчего же нет?
– Это не стеснит тебя… так как ты с дамою?
– Нисколько! Это моя старинная приятельница, пойдем. Откройте нам ложу, сударыня.
Брюльваль привел в свою ложу Фромона, поставщика вин, разбогатевшего после получение наследства, как он только что сам рассказывал госпоже Гратанбуль. Богатство придало ему еще более дерзости и глупости: при богатстве как будто больше обозначаются наши недостатки и пороки.
Рядом с тою ложей, в которую вошел Фро-мон, сидели две дамы; одна из них нам хорошо знакома, это госпожа де Фиервиль, тетка Аеона, другая же, госпожа Шалюпо, муж которой так странно вел себя, увидев Вишенку.
С этого дня госпожа де Фиервиль, которая прежде очень редко видалась с супругами Шалюпо, вдруг обнаружила к ним величайшее расположение; она беспрестанно к ним ездила, приглашала к себе обедать, и если у ней бывал билет в театр, то она непременно брала с собой госпожу Шалюпо. Что касается ее мужа, то сегодня он обедал у знакомых и должен был только в конце вечера приехать за дамами.
Тетка Леона сидела спиною к ложе, в которой находился Фромон.
Пьеса началась. Госпожа Шалюпо слушала с большим вниманием, но ее спутницу спектакль мало интересовал. Она была занята тем, что смотрела на ложу, находившуюся почти напротив сцены, в ней сидели супруги Дальбон.
Усевшись, Фромон тотчас же вытащил из кармана двойной лорнет величиною с телескоп, который он направил на дам, бывших в театре. Осматривая одну ложу за другою, он дошел до той, где сидела Вишенка с мужем. Увидев молодую женщину, он вскрикнул от удивления.
– Что с тобою, Фромон? – спросил его друг, наклоняясь к нему. – Не увидел ли ты одну из своих возлюбленных с каким-нибудь любовником?
– Нет, но я увидел даму, необыкновенно похожую на одну молодую особу, которую я знавал прежде.
– Молодую весталку?
– О, нет, далеко не весталку. Но сходство удивительное.
– Может быть, это она и есть?
– Невозможно, эта гораздо полнее. Правда, я не видел ее почти пять лет, она могла измениться. Но эта осанка, изящные манеры, нет, не может быть, чтобы это была Вишенка.
– Вишенка! Какое странное имя. Покажи, что за дама?
– Вот в ложе, прямо против нас, там, где впереди сидят две маленькие девочки.
– Ах, вижу, вижу… дама в зеленой бархатной шляпе с розами.
– Та самая.
– Она очень хороша…
– Вишенка тоже была красавицей.
Разговор этот происходил вполголоса, чтобы не мешать соседям, но госпожа де Фиервиль, не обращавшая внимания на сцену, не пропустила из него ни одного слова. Можно себе представить, с каким вниманием она стала слушать, удостоверившись, что сосед ее говорил именно о жене племянника.
Через некоторое время разговор в ложе возобновился.
– Как ты находишь эту драму, Фромон?
– Я не слышал ни одного слова.
– Ты все занят этой дамой, которая напоминает твою знакомую?
– Да… доказательство тому, что сходство удивительное, это то, что и женщина, открывающая ложи, была им также поражена.
– Как! Разве служительница знала твою Вишенку?
– Конечно! Девушка была тогда актрисой в труппе бродячих комедиантов, а та женщина занимала в ней место суфлера.
– Вот так штука!
– Когда кончится акт, я пойду, посмотрю поближе на эту красавицу.
По окончании акта Фромон вышел из ложи, а госпожа де Фиервиль стала пристально рассматривать жену своего племянника, но та поспешила отодвинуться в глубину ложи, потому что Леон, увидев свою тетку и госпожу Шалюпо, предупредил Вишенку, чтобы она не смотрела в их сторону. Пришлось бы раскланяться с теткой, а могло случиться, что она не поклонилась бы в ответ.
За несколько минут перед поднятием занавеса Фромон возвратился в свою ложу и сказал своему приятелю:
– Нет никакой возможности что-нибудь увидеть. В тех ложах нет окошечек.
– Должно быть, эта Вишенка в былое время тебе очень нравилась, любезный Фромон? Ты только и думаешь о необыкновенном сходстве той дамы с нею.
– Да, я все на свете бы отдал, чтобы найти ее и отмстить ей.
– Отмстить! У тебя были из-за нее какие-то неприятности?
– Да, такое я никогда и никому не прощаю. Но, вот, опять эта дама садится впереди. Честное слово, сходство удивительное. Выходя из театра, я постараюсь поближе подойти к ней.
Пьеса продолжается. Незадолго до окончания последнего акта в ложу госпожи де Фиервиль вошел господин зрелых лет, с чрезвычайно глупым видом. Он засвидетельствовал ей свое почтение и, заметив недалеко сидящего Фромона, раскланялся и с ним.
– Вы знаете этого господина? – тихо спросила у него госпожа де Фиервиль.
– Фромона? Да, я давно с ним знаком. Он получил наследство от дяди и имеет теперь двенадцать тысяч франков ежегодного дохода. Прежде он был, кажется, виноторговцем. Теперь, вероятно, этим не занимается. Он поставлял мне хорошие вина. Но сейчас начнется последний акт, иду занять свое место. Сударыни, позвольте с вами раскланяться.
– Прошу вас, господин Митоне, не забывать меня; вы очень редко у меня бываете, это нехорошо! Вы знаете, что мне всегда приятно вас видеть.
Господин Митоне, не привыкший слышать любезности от госпожи де Фиервиль, остолбенел. Нос у него покраснел, рот полуоткрылся, а глаза закрылись; он ищет ответ и может только пробормотать:
– Сударыня… конечно… мне кажется, я слышу первый звонок… я буду иметь честь да… три звонка… с большим удовольствием.
И господин с глупым видом исчезает, едва не покатившись предварительно под скамейки, потому что он хотел выйти из ложи задом.
Перед окончанием спектакля Леон и его жена покинули ложу. Господин Фромон, заметив это, поспешно простился со своим приятелем и тоже ушел.
Но как он ни спешил, ему удалось настигнуть Вишенку только в ту минуту, когда она садилась с мужем в карету.
– Двуместная карета! Это не может быть она! Я с ума сошел. Пойду, выкурю сигару.
ХХХХVIII. КОШКА, ПОДАВАЯ ЛАПКУ, ПРИЖИМАЕТ КОГТИ
На той же самой неделе, на которой они провели вечер в театре, Леон и его жена были дома вдвоем; Вишенка играла на фортепьяно, а муж смотрел на нее и слушал с любовью. Вдруг раздался звонок.
