добротой. — А я говорю вам — радость за радость, и не за радость — тоже смех добродушный. Будут говорить вам, что вы безумны, но вы улыбайтесь и дарите радость. Будут говорить вам, что вы не правы, но вы улыбайтесь и дарите радость. Будут сквернословить на вас, но вы улыбайтесь и дарите радость. Ибо, что бы они ни делали, оно — их, и что бы вы ни делали, оно — ваше. И кто делает зло, тот и живет во зле. А кто дарит радость, тот и живет в радости и его есть Царствие истинное и жизнь вечная.
И слышали вы еще: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А я говорю вам — улыбайтесь врагам вашим и друзьям вашим — улыбнитесь. Ибо все они стоят перед вечностью, и вы среди них стоите. И на что жизнь тратить вам, если стоите вы перед вечностью? Кто перед вечностью мал или велик? Кто прав, а кто заблуждается? Сравнитесь с вечностью, и увидите вы, что нет вокруг вас ни ближних, ни дальних, ни врагов, ни друзей. Солнце встает над всеми, и вечность забирает всех. О чем же вы думаете?.. Улыбайтесь, братья и сестры! Смейтесь!
И будьте радостны, как радостен Отец ваш Небесный!
И всякого, кто слушает слова мои, исполняя их, уподоблю я мужу благоразумному, который построил свой дом на камне. Ибо пойдет дождь, и разольются реки, и подуют ветры, и устремятся силы сии на дом тот, но не упадет он, ибо основан на камне. А всякий, кто слушает меня, но не слышит, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке. И горе ему, ибо пойдет дождь, и разольются реки, и подуют ветры, и нападут они на дом тот, и упадет он, и падение его будет великим.
Данила чувствовал, как к его глазам подступают слезы. Он смотрел вокруг, на тех людей, что собрались здесь, смотрел на них и не мог понять — неужели никто из них не слышит Его слов?! Неужели никто не понимает Его?!
— О каком доме ты говоришь?! — выкрикнул кто-то из толпы. — О Иерусалиме?! Но почему ты здесь, а он там?! Веди нас в дом свой, Иосия!
— Да! — подхватил другой. — Нет у нас сил больше! Мы не можем терпеть более!
— Ты скажи нам, Иосия, — кричал третий, — что Бог говорит тебе?! Скоро ли освободится Израиль от римлян?! Чего ты ждешь?! Почему не идешь в Иерусалим?!
Выкрики все продолжались, нарастая с каждой минутой, переходя в надрывный истеричный гвалт. Но Иосия не отвечал. Он лишь молча смотрел на кричащих людей, столпившихся на горном склоне, и улыбался.
— Знаешь ли ты о нашем страдании, Иосия?! — кричали люди. — Знаешь ли ты?!
— Почему не заступишься?! Почему не защитишь?! — кричали они. — Яви силу Господа нашего! Изгони язычников из святого города — Иерусалима!
— Блаженны щедрые душой, ибо в них есть сила великой радости, — шептал Иосия. — Блаженны смеющиеся, ибо они освещают землю и питают сердца. Блаженны кроткие, ибо их улыбки смягчают ожесточение. Блаженны пребывающие в истине, ибо жизнь их — радость небесная. Блаженны милостивые, ибо к ним обратятся и не останутся они в одиночестве. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят и возрадуются. Блаженны миротворцы, ибо они наречены будут сынами Божьими. Блаженны изгнанные за правду, ибо их царство свободы и радости. Блаженны вы, когда будете смеяться, видя смерть мою на кресте. Радуйтесь и веселитесь, ибо награда ваша в сердцах ваших и никто не отнимет ее у вас, кроме вас самих. Радуйтесь! Радуйтесь! Радуйтесь!
— Ты что, собрался умереть на кресте? — прервал Иосию стоявший рядом с ним Петр. — А как же мы?!
— Но кто же сядет на трон Иерусалима, если не ты?! — оторопел Иуда Кариот. — Как же, Иосия?..
— Что значит — блаженны мы, когда будем смеяться, видя смерть твою на кресте, Иосия? — взмолился Иоанн, падая перед учителем на колени и утирая набегающие слезы. — Ты умрешь, Иосия?! Когда?! Почему мы должны будем смеяться, Иосия?! Почему?!
Стало происходить что-то невообразимое. Люди повскакивали со своих мест и кинулись наверх, к Иосии. Они толкали друг друга. Началась ужасная давка. Кому-то стало плохо. Звали на помощь. Плакали. Рыдали.
— Что это значит, Иосия? — кричали ученики, перебивая один другого. — Смеяться?! А кто же будет править?! Мы должны будем смеяться, когда ты умрешь?! Да, Иосия?! О чем ты говоришь?! Почему мы будем смеяться?! Почему?! Зачем?!
И посреди этой паники Иосия оставался на том же месте и глядел вокруг лучащимися смеющимися глазами. Но Даниле вдруг показалось, что Иосия не просто смотрит по сторонам, он выискивает кого-то взглядом. Тут их глаза встретились…
— Он знает, — тихо сказал Иосия, улыбнулся Даниле и показал на него рукой. — Он знает.
Данила стоял в полном оцепенении. Один, на опустевшем склоне, напротив огромной толпы, сгрудившейся на вершине.
— Римлянин?! — прокричал в наступившей вдруг тишине Иуда Кариот. — Римлянин?! — прокричал он, показывая на Данилу.
Толпа взревела и, словно селевой поток, с неистовой дикой яростью бросилась вниз…
— Ой! — воскликнула от неожиданности девушка. — Он приходит в себя!
— Мария?.. — прошептал Данила, едва размыкая ссохшиеся губы.
Что с ним случилось? Почему он весь забинтован? Что с его телом? И где он сейчас? Что реально — эта комната с искусственным светом или древняя Иудея, где он только что был? Где явь, а где наваждение?
— Воды? — неуверенно спросила Мария. Данила едва заметно кивнул.
— Благородная Анна, — услышал он краем уха, — вы позволите дать нашему гостю воды?
— Конечно, Блаженная Святая Мария, сделайте это, — сдержанно согласилась Анна. — Вы, как всегда, очень добры. Он будет вам благодарен.
Послышался звук стеклянных предметов и шум льющейся жидкости.
Мария подошла к Даниле и стала поить его водой из черного матового стакана. Грустное лицо. Ни намека на улыбку. Можно было подумать, что Мария вливает в него яд. Но нет, это не так. Она добрая. Она хорошая. Она добрая, хорошая и очень несчастная.
Данила жадно хватал ртом воду, абсолютно лишенную вкуса и запаха. Она лилась по его губам и щекам, пропитывала бинты, намотанные вдоль шеи, головы… В теле появилась какая-то непонятная теплота, веки отяжелели, и он снова провалился в небытие.
— Марк, что со мной случилось? — спросил Данила, показывая взглядом на свое загипсованное тело и бесчисленные повязки.
— Не знаю, как это вышло, — Марк недоуменно пожал плечами. — Вы потеряли сознание и каким-то странным образом умудрились перевалиться через перила. Непонятно, как это у вас получилось.
— Я упал с той террасы в сад?! — не поверил своим ушам Данила. — Там высота — метров десять, если не больше!
— Больше, — подтвердил Марк. — Не знаю, как это вышло. Не знаю.
— Вы это намеренно сделали, — тихо прошептал Данила. — Но зачем? Я ведь мог и умереть. И вы еще утверждаете, что я вам нужен как воздух?
Марк сидел в кресле неподалеку от кровати Данилы. Но, услышав эти слова, встал и отошел в сторону.
— Ваши подозрения беспочвенны, — сухо сказал он. — Если бы я хотел вашей смерти, Данила, поверьте, мы бы сейчас с вами не раз говаривали. Но мне не нужна ваша смерть, мне нужно большее.
