собственную спальню, для которой сама выбирала мебель; родители больше не ссорятся и даже смогли позволить себе поставить Сьюзен скобки для зубов, которые зубной врач рекомендовал ей носить еще несколько лет назад.
Нельзя сказать, что она скучала по Джонстауну, там ведь она тоже была несчастной. Но тамошние несчастья были привычными. Там она знала, кого лучше обойти стороной, чтобы не нарваться на издевки, – она легко могла представить, что сказал бы Бобби Которн про ее рот, полный стали, сверкающей каждый раз, когда она, забыв про скобки, улыбалась или разговаривала.
(«Сьюзен, пожалуйста, перестань мямлить», – любимый теперь припев матери.)
В Джонстауне она знала все местечки, где можно было остаться одной, чтобы ее никто не донимал. Здесь она нашла только одно подходящее место на северной границе города, там, где начинались поля. На велосипеде туда можно было запросто добраться за пятнадцать минут. Когда-то здесь были фермерские угодья, а теперь, куда ни глянь, сплошной кустарник.
Тротуар под колесами ее велосипеда закончился, но через поле вела тропинка. Горный велосипед резво преодолевал неровную дорогу, доказывая тем самым, что не вся реклама лжет, бывают и исключения. Сьюзен подумывала, не дать ли велосипеду имя, но в свои четырнадцать лет почти убедила себя, что это ребячество.
Еще минут десять она ехала по полю, заросшему пожухлыми сорняками и золотарником, пока не добралась до места, которое обнаружила через три недели после того, как семья переехала в Ньюфорд. Сьюзен прислонила велосипед к старому дубу. Его листья у нее над головой уже начали рыжеть.
«Вот этот дуб, – подумала она, – уж точно связан с названием „Лесные Сады“. Наверно, ему лет сто, не меньше, и он сродни этому месту, сразу видно. Думаю, что на него любой заглядится, это тебе не придуманное дизайнерами озеленение, от него все здешние новые застройки смахивают скорее на декорации к фильму, не скажешь, что тут и впрямь люди живут».
Сьюзен продиралась через кусты, пока земля у нее под ногами вдруг резко не оборвалась, так что Сьюзен оказалась на самом краю ущелья. Голая скала отвесной стеной уходила вниз футов на семьдесят, а на дне виднелось беспорядочное нагромождение валунов.
Это было запретное место. Десять дней назад один из учеников ее теперешней школы сорвался с обрыва и погиб. Даже еще не имея в школе друзей, Сьюзен слышала разговоры, что он не просто упал. Он бросился вниз.
Вспомнив об этом, Сьюзен содрогнулась. Многие ее сверстники не очень-то понимали, что такое смерть. Но Сьюзен знала это хорошо. За месяц до того, как они уехали из Джонстауна, в разгар подготовки к переезду, умер ее дедушка. Сколько она себя помнила, он всегда жил с ними и был ее лучшим другом.
Эта потеря причинила ей тупую боль, которая никак не проходила. После смерти деда прошло уже три месяца, а Сьюзен все еще ловила себя на том, что не один раз за день, увидев что-нибудь интересное, говорит себе: «Вот расскажу дедушке», и тут же вспоминает…
Она столкнула ногой камень в ущелье и наблюдала, как он падает.
Неужели этот мальчишка действительно бросился вниз?
У Сьюзен за спиной хрустнула ветка, она вздрогнула и потеряла равновесие. Зашаталась, хватаясь руками за воздух, и вдруг кто-то схватил ее за куртку и втащил на безопасное место. С отчаянно бьющимся сердцем Сьюзен обернулась и оказалась лицом к лицу с Бадди Лапалья.
Сьюзен была не слишком уверена, радоваться ей или нет, что ее спасли.
В «Лесных Садах» не было мест, пользующихся дурной славой, но если бы они были, Бадди жил бы именно там. Одет он был как Джеймс Дин в фильме «Бунтарь без идеала» – белая футболка, джинсы, кожаная куртка и ботинки. Волосы гладко зачесаны назад, но черты лица жестче, чем у Дина, а серые глаза – холодные как лед. Дин был романтическим кумиром, а Бадди просто обыкновенным гаденышем – любителем припугнуть.
Он учился в той же школе, что и Сьюзен, хотя в классе появлялся редко. В школьной иерархии он занимал положение главаря шайки байкеров, решительно отказавшихся от японских мотоциклов в пользу «харлей-дэвидсонов» и «Нортонов». Если другие ребята, окончив школу, поступали в университет, эти парни, как казалось Сьюзен, могли поступить только в банду вроде «Драконов дьявола».
Раньше Сьюзен никогда так близко ни с кем из них не сталкивалась. Когда Бадди выпустил из рук ее куртку, она чуть еще раз не переступила через край ущелья, желая отодвинуться от Бадди подальше. Но, вспомнив в последний момент об ужасном обрыве, она с сильно бьющимся сердцем отпрянула в сторону. Бадди только посмотрел на нее, вытряс сигарету из мятой пачки и закурил.
– Зачем ты куришь? – вдруг выпалила Сьюзен. – Разве ты не знаешь, что это вредно для твоего здоровья?
«О господи, – подумала она. – С чего это я несу такое?»
– Падение со скалы тоже вредно для здоровья, – сказал Бадди.
И Сьюзен сразу вспомнила то мгновение, когда она поняла, что падает, и ничто не может ее спасти, рот у нее беззвучно открылся и тут же беззвучно закрылся, и она подумала, что, наверно, напоминает рыбу.
– Спасибо, – пробормотала она.
У Бадди вопросительно приподнялись брови.
– Ну, за то, что ты… не дал мне упасть… Бадди пожал плечами. Он перевел глаза с нее на ущелье.
– А Пит не упал, – сказал он наконец. – И не бросился вниз.
Сьюзен ошеломленно заморгала, а потом поняла, что он говорит про Питера Рейда, погибшего мальчика. Она вспомнила, как в школе говорили, что Бадди и Питер Рейд были друзьями. Но если Питер не упал и не прыгнул вниз, то его гибель можно объяснить только одним.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Сьюзен. Бадди еще раз затянулся и бросил сигарету на листья у них под ногами.
– Сама пораскинь мозгами, – сказал он. Повернулся и пошел прочь. Сьюзен наступила на окурок носком ботинка и поспешила за ним, ее страх сменился любопытством. Но не успела она выйти на открытое место, как услышала, что он заводит мотоцикл. Она дошла до своего велосипеда и успела увидеть, как Бадди несется по узкой тропинке на своем «харлее», а сорняки и золотарник хлещут его по локтям и коленям.
Сьюзен посмотрела на то место, где только что стоял мотоцикл. Когда она сюда приехала, никакого мотоцикла здесь не было. Значит, Бадди находился где-то поблизости. Интересно, что он делал? Следил за ней, подумала она, и по спине у нее пробежал холодок. А до этого, до того, как она тут появилась, – чем он тогда занимался? Судя по их разговору, вряд ли он явился сюда оплакивать Питера Рейда. Нет, скорее голос Бадди звучал сердито.
Это чувство Сьюзен прекрасно понимала. Она пришла в ярость, когда умер дед. Пришла в ярость, плакала и…
Сьюзен сняла очки и вытерла глаза рукавом. Звук «харлея» теперь стал похож на далекое эхо. Она оглянулась на невидимое за деревьями ущелье.
Если Питер Рейд не упал и не прыгнул сам, значит, его столкнули. Но кто его столкнул? И что знает об этом Бадди?
В следующий понедельник в школе Сьюзен заставила себя собраться с духом и, выждав, когда Бадди остался один, подошла к нему, сжимая в сразу вспотевших руках учебники. Он быстро смерил ее взглядом и, казалось, счел недостойным своего внимания, но потом все-таки кивнул. Кивок не был ни приветственным, ни враждебным, но Сьюзен посчитала его началом разговора.
– А ты был там, – спросила она, – когда он – Питер – погиб?
Глаза Бадди сузились в ледяные щелки.
– С чего ты так решила? Сьюзен сделала еще одну попытку:
– Ну, хотя бы из-за того, что ты сказал в субботу. Иначе откуда бы ты знал, что там случилось?
– А тебе-то что?
–
Бадди снова уставился на нее и смотрел долго, изучающе.
– Почему бы тебе не спросить Кейта Томсона, кто в тот день был возле ущелья? – наконец процедил он. – Может, Пит связался с его девушкой.
