исчезла.
Как-то раз я заговорила об этом с Рози. Она поглядела на меня, скинула с себя все и встала перед большим зеркалом.
– Чтоб мне провалиться, – говорит, – я и не замечала. – Оборачивается и смотрит на меня. – Что ж это делается, Рэй?
Я, когда впервые заметила, тоже чуть с ума не сошла. Но с тех пор придумала объяснение и выдаю его ей:
– Кровь единорогов.
– Но мы же их во сне убиваем.
– Я ведь говорила, – напоминаю я, – мы видим этот лес во сне, но где-то он существует по- настоящему.
Рози кивает и снова оборачивается к зеркалу, гладит себя по животу, приподнимает груди…
Сейчас она обращается ко мне с диванчика:
– Мне бы хотелось побольше хрустящей зелени, но вот зарабатывать что-то не тянет.
Я улыбаюсь: тоже мне, новость.
– Только не здесь, в Тисоне, – предупреждаю я.
– Ну. Я думала о Ньюфорде.
– Как ты думаешь, нас там кто-нибудь вспомнит? – спрашиваю я.
Много лет прошло, как мы крутили динамо в Ньюфорде.
– Мы незабываемы, – ухмыляется Рози. – Этот крест нам с тобой предстоит нести до старости. Зато Ньюфорд – большой город.
Я киваю. Пока мы болтали, я просматривала газету, и одна заметка зацепила меня намертво. Бывают такие минуты, когда становится разом холодно и жарко. Хочется разорвать газету в клочки и расшвырять по всему залу. Схватить кого-нибудь за волосы и колотить мордой о стену, пока от лица ничего не останется. Но я заставляю себя дышать. Успокоиться.
Чуточку придя в себя, взглядываю на Рози, но та ничего не заметила.
– Ты в судьбу веришь? – спрашиваю я, удивляясь, как спокойно звучит мой голос.
Она равнодушно передергивает плечами: как хочешь, так и понимай. Я разворачиваю «Тисон тайме» на заметке о ньюфордской художнице, сбитой машиной, и показываю ей. Рози рассматривает фотографию женщины, о которой идет речь в статье.
– Твоя сестра? – спрашивает она.
– Черт побери, второй такой нет.
– Она сменила имя.
– Ага, – соглашаюсь я. – Она много чего попыталась сменить, но в конечном счете была и останется отребьем из Козлиного Рая. Какими нас вырастили, такими мы и останемся, что там ни делай.
Потому я, честно говоря, и плыву по течению. Что толку бороться с самой собой или с тем, как смотрит на тебя мир? Дайте мне миллион долларов, а все равно для всех я останусь просто какой-то Картер с другой стороны шоссе.
– Она здорово похожа на тебя, – замечает Рози. – То есть ей бы побольше в груди, и вас можно принять за сестер.
Я вздыхаю:
– Мы и есть сестры.
– Я хотела сказать, за близняшек.
– Пожалуй, и впрямь есть сходство. Странное дело. Услышав, что Дэл живет в трей-лерном парке, я если что и ощутила, так разве малость любопытства, и еще старые страхи царапнули. Помрет он завтра – да хоть сию минуту, – мне все равно. Не то что эта моя сестрица: стоит мне о ней вспомнить, и я прихожу в ярость.
Должно быть, это потому, что Дэл всегда был дрянью, и что бы он со мной ни выделывал, я принимала как должное. Но она меня предала, и такое оставляет занозу покрупнее, чем я могла представить, а я многое могу представить. Такие обиды не прощаются.
– Думаю, может, нанести ей визит, – говорю я.
Рози странно смотрит на меня:
– Ты ведь не станешь делать глупостей, а? Потому что, могу сказать по личному опыту, за решетку лучше не попадать.
– Верно, лучше не попадать.
Рози еще некоторое время изучает меня и кивает.
– Пожалуй, если кто и умеет выкрутиться, так это ты, – говорит она. – Ты всегда была слишком умна, чтобы погореть.
– Я не собираюсь делать ей ничего плохого, – говорю я. – Пока не собираюсь. К тому же почитай, что здесь говорится. Она в какой-то там коме.
Рози кивает:
