на отдых ее стая. Я предусмотрительно окликнул ее прежде, чем показаться на глаза. Завидев меня, псы поднимаются и обращают ко мне бесстрастные взгляды. Двое-трое скрылись в кустах, и я слышу, как они заходят мне в тыл.
Я опускаюсь на колени в траву, чтобы моя голова была на их уровне, и жду, опустив открытые ладони вдоль тела: никаких угрожающих жестов. Стая замирает, давая время тем, что позади меня, выйти на позицию. Потом медовая блондинка приближается ко мне.
– Меня зовут Джо, – говорю я ей. – В прошлый раз мы не успели представиться друг другу.
Ответа нет. Я уверен, что она меня понимает, но не знаю, может ли объясняться сама. Древняя кровь в ней есть, но очень немного, и вряд ли она хоть раз пыталась общаться с кем-то, кроме членов своей стаи – товарищей по заключению в Мире Как Он Есть.
По-моему, она признала во мне родича – по линии моей матери. Мать моя была желтой собакой из индейского лагеря кикаха – так рассказывают. В ее жилах было много старой крови, но с родственниками по этой линии ей встретиться не довелось. Она свободно меняла вид: палевая дворняжка – светловолосая женщина. Как придется.
Мне рассказывали, она была в человеческом обличье, когда повстречалась с черноволосым красавцем, в котором текла воронья кровь. Говорить она не могла – не знаю отчего, но, превращаясь в собаку, она тоже была немой, однако они поняли друг друга, как от начала времен понимают друг друга мужчина и женщина. Она оставалась с ним достаточно долго, чтобы на свет появился я, но потом собачья кровь взяла свое, и она вернулась в лагерь, а меня воспитал отец вместе с тетушками и дядюшками из врановых. Одна тетушка как-то проговорилась, что отец не раз пытался вернуться к матери, летал за ней вороном по лагерю, но мать так и не сменила облика. Не слишком веселая история, но для меня и не слишком несчастливая. Могло быть хуже. Я мог и вовсе не родиться. Или достались бы такие родители, как у Джилли.
Угадывает ли медовая блондинка хоть что-то из моей истории, заглядывая мне в глаза? Не знаю.
Я мог бы и сам появиться перед ними в собачьей шкуре, но тогда дело обернулось бы совсем по- другому. Другой вид, другой запах… Скорее всего они порвали бы меня, так и не узнав. Не подумайте, что они чрезмерно злобные. Просто получили такое воспитание, вели такую жизнь, что нападение для них – самый естественный ответ на любую неожиданность.
– Ты не думай, – говорю я, – мы в расчете. Вы мне ничем не обязаны. Я сам захотел вас освободить.
Она слушает, не сводя с меня глаз и все так же молча.
– Так что я прошу об одолжении, – продолжаю я, – не более того. Вы можете согласиться или отказаться – я не стану думать о вас хуже. Но если вы мне поможете, я буду вашим должником, не сомневайтесь.
И я объясняю ей, какая мне нужна помощь.
Пока я говорю, стая ни на миг не теряет бдительности. Напряженная стойка, застывшие взгляды. Мне приходит в голову, что хорошо бы разрядить обстановку.
– Я сейчас надену собственное лицо, – предупреждаю я медовую блондинку. – Постарайся уговорить своих ребят не наскакивать на меня.
С этими словами я демонстрирую одно из своих настоящих лиц – морду палевого пса, унаследованную от матери. Я не часто ее открываю.
– У меня с ней дурацкий вид, – объяснял я Кас-си, когда она однажды стала меня расспрашивать. – Напоминает о тех картинках на распродажах старья – знаешь, где собаки играют в покер.
– А волк или койот лучше?
Я, помнится, усмехнулся:
– Может, и не лучше, но они хоть заставляют вспомнить какие-то мифы.
– Пожалуй, мне больше всего по вкусу твое человеческое лицо. – Она погладила меня по щеке. – Ведь это лицо настоящее?.. Или нет?
– Настоящее человеческое лицо, – ответил я ей. Пес, ворон, человек… Это у вас-то смешанная кровь? Посмотрите на меня!
У стаи при виде перемены топорщится шерсть на загривках. Сейчас они видят перед собой чужую собаку. Справа слышится рычание, сзади чувствую какое-то движение. Но медовая блондинка, не дав никому опомниться и наделать глупостей, издает короткий лай – и все замирают. Мы с ней совершаем собачий ритуал знакомства, обнюхиваем друг у друга зады – одна из причин, почему я не слишком люблю этот облик, – и, похоже, я прохожу испытание. Теперь приходится повторить обряд с каждым представителем стаи по очереди. Завершив необходимые процедуры, я чувствую, как напряжение спадает.
Медовая блондинка толкает меня плечом и, убедившись, что привлекла мое внимание, устремляется к лесу. На краю поляны останавливается и лает. Я киваю и рысцой бегу за ней. Стая остается на месте.
Мне бы и их помощь не помешала в том случае, если сестра Джилли собрала всех своих волков, но нельзя требовать слишком многого. То, что блондинка согласилась помочь, – уже большая удача. Раз я сказал, что мы в расчете, – а она явно поняла, что я говорил искренне, – значит, она мне ничего не должна. Если делает для меня что-то – спасибо за великодушие. А может, ее растрогал мой рассказ о Джилли.
Как-никак, она тоже из Детей Тайны. Она сильна, умеет выжить в любой ситуации. Но суть ее души в том, что она стремится отдавать, помочь тому, кто слабее. В этом они с Джилли так близки, как никогда не будет близка Джилли ее сестра.
Джилли
Я еще долго лежу на влажной листве после того, как скрылся Тоби, но в конце концов поднимаюсь и тоже пытаюсь уйти. Мне удается сделать не больше полудюжины шагов, а потом гейс снова захватывает меня и почти физически тянет назад. Когда я оборачиваюсь лицом к расселине, непреодолимая хватка ослабевает и сменяется равномерными призывными толчками. Я по-прежнему ощущаю потребность
