Лу повернулся к ней:
– С чего ты взяла?
– По твоему лицу видно.
– Ты думаешь, кто-то сбил ее нарочно? – проговорила Мэран, высказывая вслух общую мысль.
«Нет, – думала Венди. – Такого просто не может быть. Слишком ужасно».
– Пока мы не установили имя водителя, – отозвался Лу, – ничего нельзя сказать. – Он вздохнул. – Но мне это не нравится. Сначала наезд, теперь студия. Слишком много совпадений, чтобы это было случайностью.
– Ты хочешь сказать, кто-то на самом деле хотел ее убить? – протянула Саския.
Анжела покачала головой:
– Не убить – стереть. И ее, и ее работы… как будто ее никогда и не было.
– Я не верю, – сказал профессор, снимая очки и протирая и без того чистые стекла. Снова надев их, он уставился прямо в суровое лицо Лу.
– Нет, не может быть, – поддержала его Касси. – Ну как такое может быть?
Лу обвел всех усталым взглядом.
– Кто-нибудь знает, были ли у нее враги? – спросил он.
Молчание длилось долго.
– Это же Джилли, – сказала наконец Софи.
– Она за всю жизнь, наверно, никого не обидела, – добавила Мэран.
– Сознательно – наверняка, – согласился Лу.
Кристи кивнул с кушетки:
– И это может означать, что вам следует искать субъекта, питающего страстную ненависть к неиссякаемому веселью.
Его версия вызвала на лицах слабые улыбки, но они вскоре погасли. Друзьям Джилли тяжело было думать, что есть человек, ненавидящий ее настолько, чтобы причинить ей такую боль. Настолько, что готов уничтожить дело ее жизни и намеренно сбить ее машиной.
– Вы поразмыслите, – попросил Лу. – Держите глаза и уши открытыми. Если что-нибудь вспомните, что-нибудь заметите или услышите, звоните мне. В любое время дня и ночи.
Однажды давным-давно…
Я открываю глаза и не могу шевельнуться. И не только потому, что левая рука до плеча и правая нога чем-то прижаты. Я и правой руки не чувствую. Вся правая сторона тела онемела и парализована. Чудно как-то. Я чувствую ткань больничной рубашки и простыни, но только с левой стороны. А с правой – ничего. Удается немножко повернуть голову и с трудом левую ногу, а рука хоть и в гипсе, но от нее по всему телу проходит болезненная дрожь.
Я вспоминаю, как в прошлый раз, когда на меня смотрела Софи, я тоже не могла шевельнуться. А теперь понимаю почему. Вспомнила машину и удар.
В комнате рядом со мной никого нет, но за стеной слышны голоса.
Я перевожу взгляд на безвольную руку – правую руку, ту, которой я рисую. Приказываю ей шевельнуться. Я ее даже не чувствую.
Сколько на свете сказок! Помнится, профессор объяснял мне, как необходимо людям пересказывать себя, чтобы преодолеть свои страхи. Мы говорили тогда о том, как связаны сказки с Миром Как Он Есть, со Здесь и Сейчас, в которых нам приходится жить. Мы были втроем: Кристи, профессор и я. Сидели в старомодной гостиной, переоборудованной профессором под кабинет. Людям, никогда не читавшим сказок, говорил профессор, труднее справляться с жизнью, чем тем, кто читал. У них нет того опыта странствий по дремучим лесам, встреч с незнакомцами, которые отвечают на доброту добротой, нет знаний, которые приобретаются в обществе Ослиной Шкуры, Кота в сапогах и Стойкого оловянного солдатика. Я говорю не о прямом нравоучении, а о более тонких уроках. О тех, что просачиваются в подсознание и создают нравственный облик и человеческую структуру. О тех, что учат побеждать и доверять. А может быть, даже любить.
Людям, не получившим этих уроков, приходится пересказывать себя во взрослой жизни.
Может быть, это со мной и происходит. Хоть в детстве я сказки читала без устали и потом всю жизнь перечитывала, но все равно, может быть, и меня надо пересказать. Потому что и в моей жизни чего-то недостает. Я и без Джо это знаю. И всегда знала.
Я Девочка-Луковка, как в той песенке, которую поет Холли Коул. И больше всего я боюсь, что, если снимать слой за слоем, от меня просто ничего не останется. И всем станет ясно, что я такое на самом деле. Сломанная Девочка. Пустышка.
Может быть, сказки наполнят меня.
Так вот.
Однажды давным-давно…
Я снова пробую шевельнуть правой рукой.
Я не представляю себе жизни, в которой не смогу рисовать и писать красками.
Однажды давным-давно…
Я попала в сказку, где девочку сбила машина, и она лежит в реанимации, ожидая смерти. Или, в самом
