город. Книжка, которая лежала сейчас на столе перед Брэмли Дейплом, состояла из легенд о Старом городе и других фантазий на тему подземелья – на источник объективной информации мало похоже, а Джилли так надеялась.
Старый город существовал в действительности; именно там она и нашла барабан. Зато все остальное – крокодилы-альбиносы, которые водят поезда в подземке, косяки разумных золотых рыбок с собаку величиной в городской канализации, дискуссионные клубы крыс-мутантов и прочее в том же духе...
Старый город некогда был сердцем Ньюфорда. Сейчас он лежит под землей, ниже самых глубоких станций метро, – туда в конце девятнадцатого века забросил его Большой подземный толчок. Современный город, включая систему канализации и подземного сообщения, вырос на руинах старого. В начале семидесятых было много разговоров о том, чтобы превратить развалины в аттракцион для туристов, как сделали в Сиэтле, но Старый город лежал слишком глубоко, и добраться до него оказалось не так-то легко. Внимательно изучив проект со всех сторон, муниципалитет пришел к выводу, что его осуществление окажется просто-напросто разорительным.
Как только это решение было принято, Старый город из потенциальной приманки для туристов мгновенно превратился в пристанище для всякого рода отверженных – пьяниц, старух-кошелочниц и прочих бездомных. Не говоря уже – если верить Брэмли и Риделлу, конечно, – о бандах дурно воспитанных гоблинов, которых Риделл называл «скокинами», – словечко, позаимствованное им из языка древних шотландцев, которое имело массу значений, в том числе «уродливый», «скрытный» и «угрюмый».
Последнее обстоятельство, как полагала Джилли, как раз давало Брэмли все основания утверждать, что Гун состоит в родстве с этими существами.
– Уж не хотите ли вы сказать, что это артефакт работы скокинов? – спросила она у Брэмли.
– Пока не знаю, – ответил тот. Потом кивком указал на пакет: – Посмотреть можно?
Джилли встала и положила сверток на стол, а Брэмли разыграл целое представление, развязывая шпагат и снимая слои оберточной бумаги. Джилли не могла решить, что он представляет себе сейчас – церемонию передачи ценного экспоната какому-нибудь музею или свой собственный день рождения.
Но вот барабан предстал перед ними во всей своей красе, слюдяные и кварцевые прожилки в его камне волшебным блеском вспыхнули в свете лампы, и у Джилли в очередной раз захватило дух от этого чуда.
По форме он напоминал кусок трубы сантиметров тридцать высотой, верхний срез около десяти, нижний – около семи сантиметров в диаметре. Сверху гладкий, как барабанная кожа, с боков он сохранял следы некогда великолепного орнамента. Но больше всего поражало то, что внутри барабан был совершенно пуст. Весил он примерно столько же, как пухлая книжка в твердом переплете.
– Слушайте, – сказала Джилли и выбила на барабане отрывистую дробь.
Камень ответил глубоким рокотом, который жутковатым эхом отразился от стен кабинета. К несчастью, именно в этот миг на пороге показался Гун с подносом, на котором громоздились чашки, чайник и тарелочка с домашним печеньем. Едва заслышав барабан, он выпустил поднос из рук. Тот грохнулся об пол – чай, молоко, сахар, печенье и осколки фарфора так и брызнули в разные стороны.
Джилли, сердце которой колотилось вдвое быстрее положенного, обернулась к двери и увидела, что с лицом Гуна происходит что-то невероятное. Оно вдруг вспыхнуло изумлением, а может быть даже весельем, она не успела понять, что именно это было, слишком быстро привычное выражение вернулось к нему. И вот он уже стоит в дверях, угрюмый, как всегда, а Джилли ни с того, ни с сего стало совестно.
– Я не хотела... – начала было она, но голос изменил ей.
– Ничего страшного, просто небольшой беспорядок, – сказал Брэмли.
– Сейчас приберу, – буркнул Гун.
Он смерил Джилли подчеркнуто долгим взглядом крошечных черных глазок и только потом пошел за веником и совком. Девушка снова повернулась к столу и увидела, как Брэмли, скорчившись за каменным барабаном, потирает от удовольствия ладони. Ухмыляясь, он глянул на нее поверх очков.
– Ну, видела? – спросил он. – Гун сразу понял, что это за штука такая, с первого взгляда. Скокины ее хозяева, точно. Кстати, ему не понравилось, что он оказался у тебя.
Сама Джилли вряд ли пришла бы к такому выводу. По ее мнению, Гун просто испугался неожиданного резкого звука, как испугался бы всякий на его месте. Только так с точки зрения здравого смысла и можно было объяснить недавнее происшествие, однако девушка знала, что здравый смысл не всегда помогает разглядеть истину. Чем дольше она размышляла о том выражении, которое мелькнуло на лице Гуна, еле уловимое, как затишье между двумя валами во время шторма, тем больше недоумевала, так что, в конце концов, энтузиазм профессора показался ей заразительным, тем более что... и в самом деле, а что если?..
Судя по сообщениям Кристи Риделла, лучшего кандидата в скокины, чем домоправитель Брэмли, просто не найти.
– И что же теперь? – спросила она.
Брэмли пожал плечами и снова принялся полировать свои очки. Джилли уже совсем было вознамерилась не дать ему уйти от ответа, как вдруг поняла, что его внезапное молчание объясняется появлением в комнате Гуна. Она дождалась, пока тот собрал осколки и ушел, пообещав поставить новый чайник, и только тогда приступила к Брэмли с расспросами.
– Ну? – начала она.
– Так, значит, Старый город? – ответил он.
Джилли кивнула.
– Знаешь, что люди говорят о сокровище скокинов?..
«„Люди“ – это Кристи и ты», – подумала Джилли, но все же послушно начала перебирать в памяти истории из «О тех, кто под кручей...». Вспомнила. Она называлась «Человек с обезьяной», речь в ней шла о ворованном яблоке, которое в Старом городе казалось сморщенным и заплесневелым, но наверху превратилось в чистое золото. А человека, который похитил его у скокинов, в конце рассказа по кусочкам собрали в парке Фитцгенри...
