Пэквуджи, услышав имя Сары, выскочил вперед. Уставившись на странное здание, он напрягся и, направив туда свои мысли, отыскал Сару.
– Это Жилище стоит в двух мирах, – проговорил хоночен-о-ке. – У него есть душа. Я с ней разговаривал, но не здесь, не в лесу.
– Как это может быть? – пробормотал Киеран.
Знакомые по Оттаве шпили и башенки этого странного дома никак не вписывались в окружающий их пейзаж. Киеран еще раз огляделся, словно надеялся все же увидеть тротуары и фонари Оттавы. Но взгляд его упирался в заросли.
– Трагг-и прорвались в Жилище, – сказала одна из рате-вен-а – женщина среднего возраста со щеками, раскрашенными белыми полосами.
– Значит, мы опоздали? – спросила другая.
– Нет! – закричал Пэквуджи.
Он обернулся орлом и, взрезая крыльями воздух, вихрем полетел к Дому. Долетев до цели, он несколько раз снижался, отыскивая вход. Подлетел к проему в стене, там все было забито трагг-ами. Орел помедлил, затем устремился в проем, клювом и когтями отбиваясь от чудищ. Внутри крылья мешали ему двигаться. Одна из трагг цапнула его, и в когтях у нее остались орлиные перья. Пэквуджи снова изменил облик.
В мгновение ока он принял вид тотема Ха-кан-ты и стал медведем. Он продирался сквозь ряды трагг, раскидывая их мощным туловищем. И вдруг по коридору к башне Сары понеслась рысь.
Киеран следил за полетом орла взором своей «тоу», потом направил мысли в Дом. Там бушевали злоба, страх, кровожадность и отчаяние. Касаясь мыслями умов обитателей Дома, Киеран выискивал Тома. И вот его «тоу» почувствовала знакомый дух, но тут же Киерана будто ударило кинжалом. На него навалилась тьма, напоминавшая то состояние, которое он испытал тогда в оттавском ресторанчике, когда что-то вынудило его убить ни в чем не повинного полицейского.
– Он там, – сказал Киеран. – Мал-ек-а в Доме! – Его душа сжалась от соприкосновения с этим Ужасом. И как он мог подумать, что Зло – это Талиесин? На свистке, который он носил на поясе, остались следы души барда – она была прямой противоположностью Мал-ек-е. Бард олицетворял собой жизнь. А этот Ужас всеми силами противостоял ей.
– Трагг очень много, – проговорила Ха-кан-та.
– И все же надо попытаться, – сказал Ур-вен-та.
Друг за другом по колено в густой траве они двинулись к Дому. Четырнадцать барабанщиков и один брат-барабанщик, а за ними бежали два серебристых волка. Маловато для сражения с Мал-ек-ой и его дьявольскими отродьями! Мешочек с дисками виэрдина бил Киерана по бедру. Он и забыл о раненой ноге, о боли в виске, сейчас ему чудилось, что вся его жизнь была лишь подготовкой к этой последней схватке.
И всю дорогу по полю их сопровождал барабанный бой. Киерану казалось, что ритм переполняет его. Он считал себя мирным человеком, он всегда искал гармонию, а не конфликты. Но сейчас он был воин, охотник и добычей его должно было стать само Зло! Кто знает, какими путями приходится идти тем, кто ищет мира? Сегодня ночью барабанный бой не вселял покоя, он объявлял войну, и Киеран был с ним заодно.
ЧАСТЬ IV
КРУГ БАБУШКИ ЖАБЫ
О, если б знали мы с начала,
Как эта песня скрутит нас,
Как пальцы танцевать заставит,
Куда-то вдаль нас повлечет,
Как зимний ветер снег метет. [99]
Глава первая
– О чем она говорит? – удивленно спросил Такер.
Байкер покачал головой, не отрывая взгляда от двери. Эта их баррикада того и гляди рухнет! Как он ни старался вслушиваться в то, что слышала Сара, до него доносился только визг трагг, скребущих когтями дверь. И, конечно, их вой и храпение.
– Сара! – окликнул он.
Но она смотрела не на него, а куда-то вдаль, она видела что-то за пределами Дома, и взгляд у нее был отрешенный.
– Барабаны! – проговорила она. – Неужели ты их не слышишь?
– Барабаны? – И тут Байкер вспомнил про Ур-вен-ту. Сам Байкер ничего не слышал, но раз слышит Сара, значит, Ур-вен-та возвращается.
– Квин-он-а так творят свое колдовство, – начала объяснять Сара. – Барабанным боем они вызывают… – Вдруг глаза ее округлились, она побледнела – чей-то знакомый зов коснулся ее мозга. – Пэквуджи! – вскрикнула Сара.
И кинулась к двери. Малыш хоночен-о-ке быстро приближался к башне, посылая Саре мысленные призывы. Сара навалилась плечом на шкаф, которым была забаррикадирована дверь, и попробовала сдвинуть его с места.
– Сара! – закричал Байкер. – Ты что, рехнулась?
Он схватил ее за руку, но она вырвалась и снова начала толкать шкаф:
– Там Пэквуджи! Там мой друг!
– Опомнись, Сара! Кроме этих гадин, там никого нет!
