человеку в глаза, даже в кромешной тьме, и игра окончена.
Но Граймс не собирался попадаться на эту удочку во второй раз. Он терпеливо выждал, пока Мэдден подойдет к своей «фиесте», и лишь когда тот, намереваясь сесть внутрь, повернулся к нему спиной, Граймс метнулся вперед – быстро и бесшумно, как привидение. Нанеся Мэддену оглушительный удар, он придавил его к машине протезом левой руки и, прежде чем тот успел опомниться, поднес к его виску кольт, зажатый в правой.
– Привет, Джон, – оскалился он. – Узнаешь меня?
– Ты… ты работал на Сэндоу.
– Верно. Те, кого ты подослал, позаботились о старом Филе. Я рад, что не разделил его участь, но меня совсем не радует, – Граймс ткнул Мэддена протезом в бок, – вот это!
– Что тебе нужно?
Спокойствие Мэддена привело Граймса в такую ярость, что он едва не убил его на месте.
– Я знаю, тебе нравятся игры, Джон, типа той, что ты сыграл с моей рукой. У меня тоже есть для тебя игра – русская рулетка. Хочешь рискнуть?
– Мне все равно.
Что, черт возьми, он имеет в виду? Приготовил очередной фокус? Надеется опять использовать гипноз? Или полагает, что Граймс отдаст ему пистолет и позволит выстрелить самому?
«Расслабься. Он просто блефует… Но как хорошо он это делает, черт побери!»
– В барабане этого кольта шесть гнезд, – продолжал Граймс. – Но пуля есть лишь в одном из них. Я прокрутил барабан, так что теперь сам не знаю, в котором именно она лежит.
– Хорошо.
– Ты можешь сдохнуть прямо здесь.
– Мне все равно.
«Ну и ладно», – подумал Граймс.
И нажал на курок. Тело Мэддена обмякло под его рукой. Оставив маленькую точку на левом виске старика, пуля вышла через правый.
Граймс отступил назад, и Мэдден упал наземь. Тогда Граймс выстрелил во второй раз.
– Я солгал насчет одной пули, – сказал он, глядя на труп, и в ушах у него слабым эхом прозвучало:
«Он мертв, – сказал себе Граймс. – Ты поклялся отомстить ему за то, как он поступил с тобой, и сдержал свое слово».
Но облегчения он почему-то не испытывал. На душе у него было удивительно пусто.
Два года он ждал этого дня, прокручивая в воображении сотни различных вариантов, пока однажды с ним не связался Майкл Бетт и не пообещал, что выведет его на след Мэддена. Граймсу оставалось лишь запастись терпением и ждать своего часа. Когда же Бетт наконец объявился…
Мэдден умер, однако Граймс не чувствовал себя отмщенным.
Это нечестно!
Он вытер пистолет, вложил его Мэддену в руку и усмехнулся: «Возможно, местные ищейки поверят в самоубийство».
Выпрямившись, он немного постоял, надеясь, что ощущение пустоты пройдет. Увы, этого не случилось.
Словно Мэдден сам хотел умереть. Словно его и вправду не интересовала собственная судьба…
Культя Граймса пронзительно заныла.
«Этот ублюдок снова выиграл, – вздохнул он, зашагав по тропинке к своей машине. – Я убил, но не победил его».
Потому что он жаждал смерти!
Граймс остановился и, оглянувшись, прижал протез к груди. Боль быстро усиливалась.
«Не понимаю», – покачал он головой.
И пошел дальше.
Пробныи камень
Церковь – каменный зуб в челюсти земли. Вот почему ее холод обжигает. Это зубная боль глубокой старины, муки времени. Церковь готовит вас к вашему гробу.
После встречи с рыбаками в ночь шторма Джоди уже не удивлялась тому, как быстро все позабыли о случившемся. И хотя у Дензила и остальных ее друзей события стирались из памяти гораздо медленнее – по крайней мере, они успели рассказать обо всем, что с ними стряслось, – к концу недели воспоминания о колдовстве Вдовы покинули и их.
То, как легко с ними расстался Дензил, было понятно: логический склад ума значительно упростил ему задачу. Куда большие надежды Джоди возлагала на Топина, однако его интерес к мистике вдруг ослаб. От Лиззи девушка ничего не ждала, потому что знала ее недостаточно хорошо, а вот «забывчивость» Хенки Вэйла поистине поразила ее – и этот человек общался с трупом, который прятал в подвале одного из своих домов?!
Правда, дети из Трущоб еще долго обсуждали недавние события, однако говорили о них как о некой загадочной истории, не имевшей никакого отношения к ним лично. Только Рэтти Фриггенс, материализовавшийся обратно в мир из пуговицы с накидки Вдовы, а не из камней, как его товарищи, по- прежнему не мог прийти в себя. Он никогда не затрагивал эту тему, но в глазах его поселилось странное выражение, и держался он особняком.
Со временем Джоди обнаружила, что и ей становится все труднее вспоминать о своем приключении. Его детали растворялись в сознании, переплетаясь с обрывками сказок, так что порой девушка сама уже сомневалась в реальности происшедшего.
Даже музыка отдалилась от нее. Джоди помнила лишь то, что эта музыка была, однако напеть ее не могла. Она прислушивалась к биению своего сердца, но из груди доносилось только привычное
Джоди мало видела Топина в эти дни. Он пропадал на загородных прогулках – гораздо более длительных и дальних, чем обычно. Хенки и Лиззи, казалось, с трудом узнавали девушку, встречая ее на улице, а ребятишки из Трущоб как-то странно затихали, когда она приближалась к ним. Дензил стал совершенно нетерпим к тому, что и раньше считал «полнейшей ерундой»: «Если ты будешь забивать себе голову подобным вздором, в ней не останется места для разумных вещей!»
Джоди часто бродила по Бодбери в надежде отыскать что-то, безнадежно ускользавшее из ее памяти, и ноги сами несли ее к дому Вдовы Пендер.
Куда она подевалась? Что с нею теперь?
Люди выдвигали сотни всевозможных версий по этому поводу – по-разному невероятных и одинаково ошибочных.
Джоди знала правду, но ее никто не хотел слушать.
Поэтому зачастую она просто стояла перед домом и думала об их с Эдерном бегстве через окно и сумасшедшей скачке на Энсаме. Она все реже пыталась отделить реальность от вымысла, ценя те немногие воспоминания, что у нее еще оставались, однако и они тускнели с каждым днем, так что вскоре, подобно детям из Трущоб, она сама начала воспринимать свое приключение как нечто услышанное со стороны.
Заколоченные окна дома угнетали Джоди, ассоциируясь у нее с закрытым сознанием друзей и постепенным затмением ее собственного. Казалось, проведя половину жизни во сне, она вдруг на мгновение проснулась и вот теперь снова погружалась в сон.
Дом Вдовы был единственным местом, где память хотя бы частично возвращалась к девушке. Глядя на него, Джоди думала о том, как была Маленьким Человечком, об Эдерне и о Призрачном Мире, о первородной музыке и о старухе Пендер… Интересно, была ли у нее возможность пойти иным путем?
Жалея ее, Джоди старалась не обращать внимания на шепот теней, притаившихся вдоль изгороди в
